Братва: Век свободы не видать - [108]

— Да? — насторожился Колобок, взметнув вверх рыжие скобки бровей.

— Шучу. Мне поздно меняться, да и зачем я им нужен?

— Так-то! Ладно. Не расстраивайся. Мы знатно отомстим мушкетерам. Общий их сбор завтра?

— Да. В двенадцать.

— Красный уголок открывается в девять утра. — Колобок задумался. — Есть мысль! Приходи туда с самого утра. Там будет не больше двух-трех мушкетеров. Они всегда суетятся, бегают туда-сюда. Наверно, будет момент, когда в комнате ты останешься совсем один. В это время выбросишь в окно их знамя и фехтовальный инвентарь. Мы снизу все подхватим и уволокем. Если и подумают на тебя — доказательств-то нету! Ты же не смог бы стащить их рухлядь и припрятать, раз был все время в комнате. Кстати, на их шпаги у меня хороший покупатель найдется. Ну, как идея?

— Неплохая, но…

— Вот и чудесно! Пусть-ка они попробуют проводить сборы без знамени и соревнования без шпаг!

— Но может случиться, что в комнате я один не останусь.

— Не дрейфь! Момент подходящий найдется. Не завтра, так послезавтра! Ну, я пошел. Надо предупредить Цаплю, а то он любит дрыхнуть в выходной до полудня.

Я постоял, глядя вслед уходящему Колобку, потом вынул свинцовую биту и, швырнув ее в газон, скрылся в подъезде.

Когда я пришел домой, дядя Юра не исчез, как обычно, в спальне, а сел за кухонным столом напротив меня. Несколько минут молча наблюдал, как я равнодушно поглощаю жареную картошку с маринованными грибами.

— Что с тобой, племяш? — спросил искренне озабоченно. — Второй день мрачнее начальника, докладывающего о невыполнении месячного плана. — Решил, видно, расшевелить шуткой. — А может, невеста отказала?

— Нет у меня невесты. А когда будет — не откажет. Тебе, наверное, часто изменяли — вот ты и судишь встаю своей мерке.

Вместо того чтобы ретироваться, дядя продолжал сидеть напротив меня, только усталые руки его начали подрагивать узловатыми пальцами.

— Мне не изменяли, — неестественно спокойным и ровным голосом начал он. — И я не изменял. Дико для сегодняшнего поколения? Наверно. Она ушла на фронт и пропала без вести. Много лет ждал я ее — надеялся. Придумывал всякие невероятные истории, пока наконец не понял, что все куда проще — прямое попадание снаряда скорее всего. Потому и не обнаружил среди убитых и раненых. Так потом и не женился. Продолжаю и сейчас любить — не ее уже, а память о ней.

— Если верить попам, то вы встретитесь в другой жизни, — я смущенно повертел в руках вилку. — Ты не пробовал верить? Может, легче станет.

— Вряд ли узнал бы там ее. Лицо начал уже забывать. Помню, что доброе, улыбчивое и… Все. Ведь фотокарточки даже нет. А другой жизни мне не нужно. От этой-то отдохнуть, боюсь, целой вечности не хватит. А если б была вторая жизнь, лучше родиться птицей, а не человеком. Глухарем, например.

— Почему? — Я искренне удивился.

— Глухарь погибает обычно на току. Он поет свою любовную песню и ничего-то, глупый, не слышит и не видит вокруг. Тут охотник его бац — и в дамки. Счастливый… Умирает вместе с любовью. А у человека отними любовь, душу с кровью вырви — он все равно продолжает свою песню по инерции… — Дядя поднялся, тяжело опершись о стол. — Ну, я спать пойду, племяш. Разбирайся сам со своими заботами, раз скрытный такой.

Я долго еще сидел на кухне, размышляя о несправедливости жизни. Вот как у дяди Юры неудачно сложилось, и у меня тоже хуже некуда. Между двух огней оказался… Как кретин какой-то.

Утром проснулся почти с хорошим настроением. За ночь сформировалось решение: иду к мушкетерам я в последний раз. Ничего в окошко выбрасывать не буду, а Колобку скажу, что не было возможности и вообще меня выгнали из отряда.

По улице пробегали редкие машины. Земля нежилась в ласковости солнца, благодарно шевеля листьями на деревьях. Стояла почти тишина, только где-то на пустыре деловито погромыхивал экскаватор, расчищая площадку под фундамент будущего дома.

В красном уголке находился только Зайчик. На нем была сине-черная рубашка с эмблемой на рукаве в виде золотых скрещенных шпаг и черный берет с одной звездочкой.

— Это наша форма, — отвечая на мой взгляд, пояснил Павел. — Количество звезд говорит, сколько лет ты в отряде. На общий сбор все придут в форме. У нас есть запас для новеньких. Надевай. Только перед сбором снять придется — ты ведь еще не наш.

Я неуверенно протянул руку. Рубашка пришлась впору, а берет был чуточку великоват. Может быть, мне только казалось, но форма придавала телу какую-то уверенность, подтянутость.

— Здорово идет. Как на тебя шита, — удивился Павел, осмотрев меня. — Что-то Гришки долго нет. Сегодня он дежурный. Попросил меня присмотреть здесь, пока он на минутку сбегает к капитану, а сам пропадает уже вечность. Послушай, сходи к Владимиру Петровичу и посмотри там Гришку. Напомни тихонько об уговоре «на одну минутку». У меня ведь тоже дела, и не могу я здесь до самого сбора сидеть.

— Я был у Владимира Петровича только раз — боюсь, не найду его квартиры.

Зайчик вздохнул и выглянул в окно:

— Не видать даже! И это штурман, который должен показывать пример дисциплины. Ну, я хоть за горном сбегаю — почистить надо перед сбором. Ты никуда не отлучайся, пока не вернусь. Я скоро — живу в соседнем квартале.