Братство волков - [7]

– Конечно. Я подожду внизу.

– Постойте! – вновь остановила его женщина. – Зачем вам таскать сумку? Внесите ее в номер!.. А вам, – она посмотрела на застывшего в коридоре рыжего, – вам, Геннадий Михайлович, всего доброго! И прощайте… вряд ли мы с вами еще увидимся.

Волков прошел в номер мимо посторонившейся девушки; поставил сумку на пол. Номер типовой, он жил в таком же прошлым летом. Небольшая гостиная в бежевых тонах; из мебели диван, круглый столик с двумя стульями, маленький холодильник, на котором, как на подставке, стоит СВЧ-печка и кофейный аппарат. Дверь в спаленку приоткрыта – видна застеленная свежим бельем кровать. Пахнет фруктовой свежестью – дезодорантом или шампунем – и чуточку духами. В номере чисто, убрано; в гостиной на полу стоит чемодан на колесиках. На диване раскрытая дорожная сумка; но такого, чтобы лежали вещи в беспорядке, как это бывает при сборах, Волков не заметил.

Впрочем, он особенно и не присматривался; поставил сумку на пол в самом дальнем углу и, прихватив с собой лишь один кейс, сразу же направился к выходу.

– Я вас не задержу, – сказала девушка, когда он проходил мимо нее. – Вот только…

– Да?

– Я могу оставить тут свои вещи? Ненадолго… у меня в седьмом часу поезд.

– Вы что, уезжаете? – Волков внимательно посмотрел на нее. – Впрочем, это не мое дело.

– Вот именно, – закусив губу, сказала она. – Но… Если мои вещи мешают, я могу отвезти их на вокзал.

– Нет, нисколько не мешают.

– Дождитесь тогда меня, – сказала она каким-то расстроенным тоном. – Я быстро…

Волков сошел по лестнице вниз.

– Все в порядке? – спросила сотрудница, убирая со стойки коробку конфет (которую наверняка ей оставил рыжий). – Вселились?

– Да, – не вдаваясь в подробности, сказал Алексей. – Все нормально.

Он вышел из подъезда и вновь увидел рыжеволосого крепыша. Тот все еще держал в руке розы; очнувшись от каких-то своих мыслей, он криво усмехнулся и сунул букет в стоящую у двери большую, в форме каменной вазы, урну.

– Извини меня, дружище, – миролюбиво произнес он. – Я несколько погорячился.

– Вам не за что передо мной извиняться, – сухо сказал Волков.

– Так ты… так вы, значит, тоже знакомы? Я имею в виду – со Светланой?

– Да.

– Меня Геннадий зовут…

Волков, глядя чуть в сторону, промолчал.

– Понятно. – Рыжий надел солнцезащитные очки. – Ладно, – сказал он, доставая из кармана автобрелок. – Мне пора ехать.

Не дождавшись ответного слова и даже взгляда, он резко повернулся на каблуках и направился к припаркованному на площадке черному «BMW-5X».

Волков устроился на лавочке неподалеку от входа, под сенью разросшейся липы. Выковырял из пачки сигарету, закурил. Его переполняли двойственные чувства. Он очень обрадовался, увидев эту молодую женщину, с которой его связывали кое-какие воспоминания – отчасти романтические, отчасти драматические. Но и огорчился, узнав, что она уезжает, и уезжает, кажется, уже сегодня.

Миновал почти год с момента их последней встречи, а он – и тут не следовало обманывать себя – все еще не мог ее забыть, все еще думал о ней. Возможно, он думал о ней даже чаще, чем следовало бы думать об особе противоположного пола, с которой когда-то свела жизнь, к которой он сразу – ну, или почти сразу – проникся симпатией, но дальнейшие отношения с которой могли бы привести, как ему казалось, к негативным последствиям. Он ведь давно не мальчик, сам прошел через развод. И он не верит ни капельки в то, что лица противоположного пола, симпатизирующие друг другу, и даже более того, могут остановиться у какой-то черты. Что они способны сохранить теплые дружеские отношения, не переходя через грань флирта – непосредственно к физической близости. В это он решительно не верил. Да и не было у него ни времени, ни возможностей заводить длительные романы, поскольку сейчас, на данном витке его жизни, его карьеры, львиную долю времени отнимает служба.

Но это, опять же, его мысли, его соображения. Похоже на то, что он слишком хорошего мнения о себе (в данном конкретном случае). Очень даже может быть, особенно если учесть сегодняшнюю прохладную реакцию, что Светлана и не думала ни о каком серьезном романе с ним. И что это он сам ошибочно принял ее благожелательное к себе отношение за нечто большее; в действительности же у нее совсем другие планы, другие интересы и предпочтения.

«И все же жаль, что она уезжает, – подумал он. – Не ожидал ты, брат, еще раз увидеть Светлану Анохину… А теперь вот жалеешь, что не удастся даже толком с ней поговорить».

Увидев вышедшую из дверей служебной гостиницы девушку, он пружинисто поднялся и направился к ней. Анохина была одета в деловой светло-серый брючный костюм, под пиджачком – белоснежная блузка. Под мышкой она держала папку из светлой кожи, с плеча свисала дамская сумочка. Высветленные волосы высушены, приведены в порядок, аккуратно уложены в каре. На загорелых точеных ножках туфельки на среднем каблуке. Выглядела она немного уставшей и какой-то невеселой. На лице, чуть тронутом косметикой, все то же чуточку отстраненное выражение. Посмотрев на подошедшего спецслужбиста, она сухо сказала:

– Я только что сдала номер горничной, ключ оставила на вахте. Извините, что задержала и доставила вам неудобства. Ну, вот и все, собственно…