Братство обреченных - [2]

— Хорошо, — сказал Андрей. А что он еще мог сказать?

— На самом деле у нас много выродков сидит, — продолжал говорить подполковник, — участок для пожизненников открыли два года назад. Теперь он наполовину заполнен. Скоро мест не останется. Есть людоеды, маньяки, убийцы. Только виновных нет. Кого ни спроси: невинные, прямо — овечки. «Ничего не совершал, гражданин начальник, меня подставили». Вот и вам завтра точно так же скажут.

— Я знаю, — сухо произнес Ветров, подумав: «Ты достал уже своей болтовней, мужик. Мы можем молча ехать?» Он посмотрел на офицера и вновь отвернулся к окну.

«Странный тип», — Трегубец отметил, что глаза у журналиста были какими-то бешеными. Их взгляд будто набрасывался на человека. Как струя огнемета.

Вообще офицер чувствовал некоторую неуверенность. Накануне его вызвал на ковер генерал и хорошенько накрутил. Мол, приезжает журналист, специально для встречи с пожизненно осужденным Куравлевым Геннадием Захаровичем.

— Так что смотри, как бы он там чего лишнего потом не написал, пусть не суется куда не следует, — грозно произнес генерал, — отвечаешь головой.

Трегубец очень удивился: Куравлева плотно опекали сотрудники ФСБ. Они бы никогда не дали «добро» на встречу с этим заключенным. Как же какой-то Ветров смог добиться разрешения? Офицер вежливо намекнул: а не послать ли журналиста к такой-то матери? Иначе потом проблем с чекистами не оберешься.

Оказалось: послать невозможно. Разрешение на встречу подписал лично начальник Главного управления исполнения наказаний Минюста. Что само по себе было беспрецедентно. Обычно, когда журналисты хотели встретиться с каким-нибудь конкретным заключенным, они обращались в пресс-службу. А та согласовывала с местным начальством.

«Они там в Москве все умные, — с раздражением думал Трегубец, — разрешают черт знает что, а подполковник Трегубец потом отдувайся. Вот напишет этот м…к какую-нибудь херню, кто будет крайним? Трегубец!»

— Кстати, в соседней камере с Куравлевым сидит Бульдозерист, — не унимался Трегубец, поскольку начинал волноваться, как только разговор смолкал, — знаете такого?

— Да. — Андрей вяло кивнул.

— Это чеченский террорист, убивал наших солдат, — все равно стал рассказывать офицер, — расстреливал пленных, все казни снимал на видеопленку.

«Мужик, какого черта ты мне это говоришь? — постепенно закипая, подумал Андрей. — Я все это знаю. Я хренову тучу заметок про этого Бульдозериста написал. Меня уже тошнит от этого Бульдозериста. И всех читателей тошнит. Давай спокойно ехать».

— А знаете, как его поймали? — Трегубец явно не умел читать чужих мыслей. — Он устроился бульдозеристом в стройбат. Как-то напился, подрался со своим командиром. Тот ему накостылял. Бульдозерист обиделся и сказал: «Я вас, русских сволочей, убивал и убивать буду». Командир побежал к особистам. Те проверили, и точно, Бульдозерист оказался террористом.

В глазах Ветрова мелькнуло что-то похожее на интерес. По официальной версии, Бульдозериста взяли в ходе спецоперации ФСБ.

«Можно будет написать об этом», — с ленцой подумал Андрей. Впрочем, информационного повода никакого не было — просто вкусный факт. Будет очень трудно объяснить редактору, с чего это ты вдруг принес заметку про Бульдозериста? «Вот если он умрет, то будет повод написать. Тогда и расскажу, как его взяли на самом деле». Ветров прикрыл рот, зевая.

«По-моему, я зря это рассказал». — заметил оживление гостя Трегубец. — Все-таки с журналистами надо держать ухо востро…»

Ветров посмотрел на дорогу, бежавшую за окном. К обочине подступала темь. Лишь где-то вдали светились огоньки. Журналист включил воображение и оказался высоко в небе. Оттуда он увидел ночную степь. Факелы газовых вышек, похожие на маяки. Одинокую машину, мчащуюся по дороге. В салоне — себя, приехавшего проводить расследование. Местные перед ним робеют (конечно, а как же иначе!), потому что для них он — яркая искра из Москвы. И ему вдруг стало безумно радостно.

«Старик, это настоящая жизнь, и ты в гуще! — гордо сказал ему внутренний голос. — Ты всегда хотел так жить. Ты приехал на край земли, чтобы проводить самое настоящее расследование. Ты — журналист из Москвы. Чуть усталый, но готовый к приключениям. Так наслаждайся!»

В свою очередь Трегубец видел перед собой высокомерного москвича, судя по всему презиравшего все не столичное. Волосы журналиста были стянуты в косичку. В правом ухе офицер заметил серьгу.

«Педик, наверное, — с отвращением подумал подполковник, — все журналисты в Москве — педики».

Примерно через час машина въехала в одноэтажный поселок с длинными заборами частного сектора.

— Приехали, — сообщил Трегубец, — это Соль-Илецк.

Ветров стал искать рекламные вывески и огни ночных ресторанов.

Какая реклама?! Здесь и обычного-то освещения почти не было.

«Может, едем по окраине?» — подумал он и спросил:

— Центр города далеко отсюда?

— Это и есть центр, — был ответ.

Машина въехала в какие-то ворота. Их открыл человек в черной робе.

— Приехали. Располагайтесь в гостинице, встретимся завтра. — Трегубец попрощался с журналистом и уехал.

Ветров остался один на потрескавшейся асфальтовой площадке. Огляделся. Увидел только двухэтажное кирпичное здание и забор с натянутой колючей проволокой. Человек, открывавший ворота, исчез в будке.