Братство - [8]

- Я бы не сказал, что Хаунд-стрит - самое подходящее место для прогулок, - заметил Стивн иронически. - Как ты полагаешь, Мартин?

- А почему бы и нет?

Стивн поднял брови и взглянул на жену. Лицо Сесилии выражало недоумение, даже как будто испуг. Все молчали. И тогда Бианка вдруг спросила:

- И что же дальше?

Вопрос этот, как почти все, что она говорила, казалось, смутил всех.

- Значит, Хьюз скверно обращается с женой? - сказал Хилери.

- Она уверяет, что да, - ответила Сесилия. - Во всяком случае, так я ее поняла. Никаких подробностей я, конечно, не знаю.

- По-моему, ей следует порвать с ним, - сказала Бианка.

Среди наступившей тишины раздался звонкий голос Тайми:

- Развода она получить не сможет, в лучшем случае добьется разрешения разъехаться с ним.

Сесилия в замешательстве встала. Эти слова внезапно раскрыли ей все ее полуосознанные сомнения, касающиеся ее "дочурки". Вот что получилось оттого, что девочке позволяли слушать разговоры взрослых и водить дружбу с Мартином! Быть может, она даже слушает то, что говорит дед. Последнее предположение вызвало в Сесилии тревогу. Не зная, что хуже - отрицать свободу слова или одобрять преждевременное знакомство дочери с жизнью, - Сесилия взглянула на мужа.

Но Стивн помалкивал, чувствуя, что продолжать разговор значило бы либо выслушать назидание на тему о морали, что не очень приятно в присутствии третьих лиц, в особенности в присутствии жены и дочери; либо самому коснуться неприглядных фактов, что при данных обстоятельствах было бы столь же неуместным. Однако и он был смущен тем, что Тайми так широко осведомлена.

За окнами темнело; огонь в камине бросал мерцающий свет, освещая то одно, то другое лицо, делая их все, такие друг для друга привычные, новыми, таинственными.

Наконец Стивн нарушил молчание:

- Очень, разумеется, жаль бедную женщину, но все же лучше предоставить их самим себе: с людьми подобного сорта трудно предугадать, как все может обернуться. Никогда толком не поймешь, чего им, собственно, надо. Спокойнее не вмешиваться. Во всяком случае, этим должно заняться какое-нибудь общество.

- Но она у меня на совести, Стивн, - сказала Сесилия. - Все они у меня на совести, - пробормотал Хилери.

В первый раз за весь вечер Бианка подняла на него глаза. Затем, повернувшись к племяннику, спросила:

- А ты что скажешь, Мартин?

Молодой человек, лицу которого отсветы огня придали цвет светлого сыра, ничего не ответил.

И вдруг среди всеобщего молчания раздался голос:

- Мне кое-что пришло в голову.

Все обернулись. Из-за картины "Тень" показался мистер Стоун. Его хрупкая фигура в грубом сером костюме, белые волосы и бородка четко вырисовывались на фойе стены.

- Это ты, папа? - сказала Сесилия. - А мы и не знали, что ты здесь!

Мистер Стоун растерянно огляделся - казалось, он и сам не подозревал об этом.

- Так что же тебе пришло в голову?

Отблеск огня из камина упал на тонкую желтую руку мистера Стоуна.

- У каждого из нас есть своя тень в тех местах, на тех улицах, - сказал он.

Послышался легкий шум голосов и движений, как бывает всегда, когда какое-либо замечание не принимают всерьез, и затем стук закрываемой двери.

ГЛАВА III ХИЛЕРИ В РАЗДУМЬЕ

- А как ты действительно относишься к этому, дядя Хилери?

Хилери Даллисон, сидевший за письменным столом, повернул голову, чтобы взглянуть в лицо своей юной племяннице, и ответил:

- Дорогая моя, такое положение дел существует испокон веку. Насколько мне известно, нет ни одного химического процесса, который не давал бы отходов. То, что твой дед назвал нашими "тенями", - это отходы социального процесса. Несомненно, что наряду с одной пятидесятой частью счастливцев, вроде нас, имеется и одна десятая часть обездоленных. Кто, собственно, они, эти бедняки, откуда появляются, можно ли вывести их из жалкого состояния, в каком они находятся, - все это, я думаю, очень и очень неопределенно.

Тайми сидела в широком кресле, не двигаясь. Губы ее были презрительно надуты, на лбу пролегла морщинка.

- Мартин говорит, что невозможно только то, что мы считаем невозможным.

- Боюсь, что это старая мысль о горе, движимой верой.

Та ими резко двинула ногу вперед и чуть не задела Миранду, маленького бульдога.

- Ой, прости, малышка!..

Но маленький серебристый бульдог отодвинулся подальше.

- Дядя, я ненавижу эти трущобы, они просто ужасны!

Хилери опер лоб о свою тонкую руку - постоянный его жест.

- Они отвратительны, безобразны, невыносимы. И проблема от того не легче, не правда ли?

- Я считаю, мы сами создаем себе трудности тем, что придаем им такое значение.

Хилери улыбнулся.

- И Мартин тоже так считает?

- Конечно!

- Если брать вопрос шире, то основная трудность - это человеческая природа, - сказал Хилери задумчиво.

Таймм поднялась с кресла.

- По-моему, это очень гадко - быть такого низкого мнения о человеческой природе.

- Дорогая моя, не кажется ли тебе, что, быть может, люди, имеющие то, что называется "низкое" мнение о человеческой природе, в сущности, более терпимы к ней, больше любят ее, чем те, кто, идеализируя ее, невольно ненавидит подлинную человеческую природу, ту, что существует в реальности?