Братишка, оставь покурить! - [9]

Вокруг была тишина. Скрученный мной человек не пытался ни кричать, ни сопротивляться. Тонкая рука, которую я выкрутил ему за спину и подогнул к самому затылку, дрожала от напряжения. Рот был открыт, причем так широко, что у меня два пальца провалились в него и прижались к зубам.

— Все? — послышался тихий голос Радомира.

— Я скрутил одного, — тоже негромко ответил я.

Серб придвинулся ко мне. Судя по чуть слышному щелчку, он вогнал кинжал в ножны.

— Да? Напрасно, — прокомментировал он.

Вспыхнул чуть заметный лучик фонарика. Он торопливо пробежал по положаю.

Труп у пулемета. По камням уже широко растеклась лужа крови. Рядом скорчился другой человек, неестественно закинув голову к звездному небу; горло его широко и глубоко перерезано. Чуть в стороне лежит на животе еще один труп, крови на его темной одежде не видно, наверное Радомир убил его ударом в спину. Больше на положае никого нет. И лучик фонарика останавливается на моем пленнике.

— А, ипичку твою мать! — ругается Радомир.

Не понял. Что его могло так удивить?

— Пикнешь — убью! — шепчу я по-русски в ухо пленнику. — Понял?

Человек покорно, насколько позволяет заломленная к затылку рука, торопливо кивает. Я отпускаю ему рот, опять шепчу:

— Вторую руку!

Теперь остается их только связать. Что я и делаю.

Рывком переворачиваю его на спину. Лучик фонарика падает на широко раскрытые от ужаса глаза.

— Ну ни хрена себе! — не выдерживаю и я.

Право слово, есть от чего удивиться.

4

На меня во все глаза смотрела… девушка. Совсем еще молоденькая девушка, насколько можно было определить ее возраст в тенюсеньком лучике фонарика.

Да, под счастливой звездой ты родилась, подруга! Что меня удержало от того, чтобы не воткнуть жестокую сталь кинжала и в твою, созданную для жарких поцелуев, нежную шейку? Прямо вот в это беленькое, в темных прожилочках, горлышко…

— Пикнешь — зарежу! — пообещал я еще раз, вытирая окровавленное лезвие ножа тряпочкой, по несколько штук которых специально для таких целей всегда носил в кармане.

Правда, теперь я эти слова сказал просто от растерянности, чтобы хоть что-то сказать.

— Напрасно ты ее пожалел, — повторился и Радомир. — Что мы теперь с ней делать будем?

Спросил бы что полегче! Я и сам теперь думал об этом же. Но не добивать же теперь! Сразу, с наскока, в бою, убить можно. А ДОБИТЬ… Я так не умею. Как ни крути, а Радомир прав.

Ладно, что сделано, то сделано! Будем исходить из сложившейся реальности.

Я наклонился, взял ее за одежду на груди, рывком приподнял, усадил, привалив связанными за спиной руками к камням.

— Ты меня понимаешь? — спросил я ее на своем ломанном сербском.

— Да, — так же тихо ответила мусульманка.

Ну что ж, и это уже хорошо. Хотя с другой стороны, так оно и должно быть, наше взаимопонимание вполне объяснимо и понятно.

В принципе такой нации как мусульмане в природе не существует. В том числе и в Югославии. Мусульмане как таковые — это, естественно, всего лишь приверженцы религии, у которых нет бога кроме Аллаха, у которого, соответственно, только один пророк по имени Магомет. Мусульмане, как этническое образование, это изобретение Иосипа Броз Тито, югославского героя Второй мировой войны, а затем коммунистического диктатора, балканского аналога Иосифа Сталина или Мао Дзе-дуна. Именно маршал Тито в свое время придумал сербов православного христианского вероисповедания оставить собственно сербами, а тех же сербов, только поклоняющихся Аллаху и Магомету, в документах окрестил мусульманами. Мусульманами, получилось, не в религиозном смысле, а мусульманами в смысле вроде как этническом. Глупость, конечно, несусветная. Ну да так уже сделано. И теперь, в данной войне, этих сербов-магометан и называли муслимами или мусликами.

Таким образом язык у сербов и мусульман практически один и тот же, хотя, конечно, некоторые лингвистические различия имеются. Впрочем, во всей Югославии в старых ее границах, до распада, люди друг друга понимали без особых проблем — от прогермански настроенной Словении, идеологические лидеры которой почему-то патологически желают, чтобы коренной народ республики считался альпийским народом, до Македонии, немалая часть народа которой не прочь присоединиться к Греции, где, как они, вслед за известным литературным персонажем, считают, все есть, Черногории с ее оригинальной версией православия, и Косово, где проживает немалая часть этнических албанцев.

Хорошее, все-таки, что ни говори, дело, когда у разных народов есть некий универсальный язык, облегчающий взаимопонимание. Нынешняя повальная англизация культуры в ее американизированной форме положение не спасает. Равно как и попытки создания некого искусственного всеобщего языка, типа эсперанто или воляпюк… Право же жаль, что мы, славяне, словно ветви гигантского дерева, слишком далеко отошли друг от друга и потеряли тот единый праславянский язык, который позволял нашим предкам понимать друг друга на гигантской территории от верховьев Волги до Дании и от Баренцева моря до Адриатики…

— Тебя как зовут? — начал я допрос, присаживаясь возле девушки на корточки.

— Мириам, — тихо ответила она.

Мириам. Красиво. Что-то библейское. Или просто производное от Марии?