Брат птеродактиля - [2]

А потом, как это нередко бывает в юном возрасте, рыбацкая страсть Мишку в один неуловимый момент враз покинула. Будто ее и не было. Родственники тихо возрадовались, но, оказалось, преждевременно. Потому что на смену тотчас пришла другая — птички, которых можно было не только ловить разнообразными способами, целыми днями замерзая на заросших репейником пустырях, держать всю зиму в доме, в результате чего они делались совершенно ручными, даровать им по весне волю; но еще птичками можно было азартно торговать и обмениваться, чем в те времена не смущались заниматься вполне взрослые, солидные мужики.

За маленькими птичками последовали большие — голуби, обращение с которыми не имело ничего общего с предыдущим увлечением, требовало совсем иного обзаведения и других навыков. Причем с первым Мишкиным голубем вышла целая эпопея. Это был банальный сизарь, для настоящих голубятников ни малейшего интереса не представляющий, но Мишка, совсем даже не голубятник тогда, просто душевно пожалел попавшую в беду птицу. Она, дура, зачем-то села на только что политую горячим битумом дорогу. Может, думала — вода. Раз блестит. Битум был уже недостаточно горячим, чтобы им обжечься, но достаточно липким, чтобы глупому дикарю вляпаться всерьез. Да просто это был — что не редкость и теперь — некачественный, слишком сильно разбавленный гудроном битум.

Вот наш жалельщик и решил пернатого спасти. Спасти, увы, не вышло, тот был уже не жилец, и Мишка только понапрасну сам уделался, будто грешник, сбежавший как-то аж из преисподней.

А дома отец благородного порыва сына не оценил, в припадке вспыхнувшей мгновенно досады Мишку сперва выпорол, не касаясь, однако, Мишкиных наиболее черных частей, и прогнал на двор. Сразу даже не сообразив, что предпринять дальше, ведь все-таки — сын, какой-никакой, его взаправду на помойку, как голубя, не выкинешь…

И Мишка уже подумал было, что жизнь его кончена, раз никакого средства от битума нет, побрел, оглашая округу ревом, куда глаза глядят, но тут его сосед, ровесник отца и тоже фронтовик дядя Юра, работавший в галантерее коновозчиком, взял и спас. То есть, конечно, не так вот сразу, а изрядно потрудившись. Он завел пацана в свой двор, налил в баночку керосина, принес тряпицу да малярную кисточку и очень тщательно, балагуря о том о сем, вымыл всего Мишку сначала керосином, а потом и теплой водичкой с хозяйственным мылом, чтоб не вонял. И Мишка не только реветь перестал и повеселел, увидев, что средство против ужасного этого битума в арсенале человечества все ж таки есть, но еще и проникся к дяде Юре чувством пожизненной мужской благодарности.

Что любопытно, семья почему-то никогда не задумывалась над тем, откуда у Мишки в нужный момент все берется — удочки для рыбалки и сети для ловли щеглов, а также самые первые щеглы, без которых нипочем не поймаешь следующих, клетки и «пересетники» для чечеток и чижиков; из какого такого пиломатериала вдруг выросла над крышей конюшни просторная голубятня, на которую одних дефицитных гвоздей и проволочной сетки пошло столько, что если все это покупать, так отцовой месячной зарплаты не хватит.

Однако в те да и более поздние времена все российские мальчишки умели как-то выходить из положения. А, наверное, у взрослых учились. Не напрямую и конкретно, а, если можно так выразиться, проявляя изрядную наблюдательность, молчком да интуитивно перенимали в общем и целом некоторые весьма полезные, особенно в условиях перманентной нужды, житейские приемы. Сейчас, в атмосфере новой и такой для большинства некомфортной общественно-политической формации, эти житейские приемы чисто механически, конечно же, вряд ли применишь, что дополнительно усугубляет всеобщую растерянность и душевную смуту. Но дайте народу срок, и он, движимый инстинктом выживания, непременно вольет, как говорится, «новое вино в старые меха» и таким образом в очередной раз спасется. А нет — погибнет, ей-богу.

Голуби оказались последним «живым» увлечением Михаила, они, позволив мальцу полнее, чем все предыдущее, постичь сущность товарно-денежных отношений, возможно, и навели на нехитрую, пускай навечно оставшуюся в подсознании, мысль: «Деньги, сами по себе, — предмет наивысшего азарта!»

К счастью, в благословенные старые времена подобные открытия оказывались роковыми лишь для сравнительно ограниченного контингента наших граждан. За что спасибо родному пролетарскому государству, лучше иных государств понимавшему, насколько невзрослое население ему досталось. И Мишка тоже непоправимо далеко в этом направлении не зашел. В «чику» играл, в очко дулся, в лото нередко выигрывал целую кучу медяков с гербом, а нередко и, наоборот, проигрывал. А, к примеру, спустить до нитки все родительское добро, нажитое многолетним изнурительным трудом да жесточайшей экономией, он попросту ни малейшей возможности не имел, а то б — кто знает. Впрочем, переживаний родителям, особенно связанных с последним Мишкиным хобби, хватило и без того.

Однако на второй год он как-то умудрился больше ни разу не остаться, хотя всякую весну непременно оказывался на грани, в детскую колонию тоже, вопреки мрачным пророчествам, не угодил и, преодолев-таки седьмой класс, благополучно переправился в «ремеслуху» обучаться на электрика.