Брат и сестра - [5]

Анна Михайловна смотрела на всю эту сцену с выражением страха и беспокойства. Она не сказала ни слова на замечание мужа, только тяжело вздохнула и украдкой оттерла слезу, навернувшуюся на глазах ее.

— А ты что же не здороваешься с отцом? — обратился Григорий Матвеевич к своей маленькой дочери, которая, напуганная его гневом, спрятала голову в складки платья матери.

— Иди, Любочка, не бойся! — сказала Анна Михайловна, подводя к мужу девочку.

— Дура! Отца родного боится! — заметил Григорий Матвеевич, сунув дочери руку для поцелуя.

Затем пришла очередь Маши и Феди. Им также дядя сунул руку для поцелуя, и они должны были приложиться губами к этой руке. Маша с трудом скрывала свое отвращение, а Федя, напуганный всем предыдущим, постарался произнести самым почтительным голосом:

— Здравствуйте-с, дяденька-с! — за что был награжден благосклонной улыбкой Григория Матвеевича.

После этой церемонии детям приказано было вернуться в детскую. Левы там не было, и никто не заботился о том, куда девался мальчик, выгнанный из комнаты отцом. Володя и Любочка с любопытством разглядывали своих незнакомых родственников.

— Вы те папины племянники, у которых мать была больна и к которым ездил папа? — спросил Володя.

— Да, те, — отвечала Маша.

— Что же, вы навсегда у нас будете жить?

— Должно быть, навсегда.

— А, ну, я этому рад! Будем вместе играть, а то мне не с кем. Люба маленькая, а Левка такой злой, все дерется!

— Ты сам злой, — серьезным голосом произнесла Маша. — Зачем ты пожаловался отцу на младшего брата? Ведь ты же и сам бил его! Я не буду играть с тобой!

Володя с удивлением посмотрел на свою двоюродную сестру. Он, видимо, вовсе не ожидал с ее стороны такого ответа.

— А ты также не будешь играть со мной? — обратился он к Феде.

— Нет, отчего же? Я буду! — отвечал Федя, боявшийся всех и всего в этом доме.

— Ну, вот и отлично! — обрадовался Володя. — А ты и сиди одна, коли ты такая дура, — обратился он к Маше.

Девочка, не обращая внимания на его дерзость, подошла к Любочке и начала расспрашивать ее об ее игрушках. Любочка тотчас же показала ей все свои сокровища, состоявшие из тряпичной куклы, безногой лошадки, двух баночек из-под помады и маленькой красненькой коробочки. Маша попробовала было устроить игру и с этими скудными игрушками, но Володе досадно было, что сестры не обращают на него внимания, он подбежал к их уголку и ногами раскидал в разные стороны все их вещи. Любочка горько заплакала.

— Вот теперь я тебя считаю еще больше злым! — вскричала Маша, и краска гнева разлилась по лицу ее. — Ты можешь обижать маленькую девочку, которая не сделала тебе никакого зла!.. Не плачь. Любочка, милая, — обратилась она к бедной малютке, — сядем сюда на кровать, я тебе расскажу сказочку.

Обе девочки уселись на кровать, и Маша принялась шепотом рассказывать какую-то длинную, смешную сказку, слышанную ею от матери. Володя не трогал их, но он старался как можно больше шуметь, чтобы мешать им. Феде очень хотелось послушать, что рассказывает сестра и отчего так весело смеется Любочка, но он не смел отойти от двоюродного брата, который, радуясь, что нашел себе покорного товарища, повелительно покрикивал на него и даже иногда довольно неделикатно дергал его за руку.

В комнату вошла Глафира Петровна.

— Маша, Федя! Придите-ка ко мне на минутку! — позвала она детей голосом, который удивил их своею ласковостью.

Они вошли за ней в ее комнату.

— Что вы, я думаю, голодны? — обратилась она к ним. — Анна-то Михайловна не больно угостила, а? Ну, садитесь сюда на диванчик, кушайте! — И она подала им по большому куску хлеба с маслом и сыром.

Дети с жадностью накинулись на эту неожиданную закуску и принялись быстро ее уничтожать.

Глафира Петровна смотрела на них с полусострадательной, полунасмешливой улыбкой.

— Что, я сытее кормлю, чем Анна Михайловна? — снова заговорила она, когда куски их уже подходили к концу. — То-то, помните это, детки: будете меня уважать да слушаться, так у вас все будет, что нужно, а станете лезть к Анне Михайловне, так насидитесь голодными.

— Да разве не Анна Михайловна наша тетя? — несколько робким голосом спросила Маша.

— Ты глупа, как я вижу, — отвечала Глафира Петровна. — Конечно, она вам тетка, потому что она жена вашего дяди, да ведь и я вам не чужая, я двоюродная сестра вашего отца и Григория Матвеевича, значит, также вам тетка. Смотрите, помните это: забудете, вам же хуже будет! Я не люблю дерзких, непослушных детей, да и Григорий Матвеевич им спуску не дает: видели сегодня, что было Леве, хорошо?

Дети стояли молча, опустив голову.

— Ну, что же вы молчите? — продолжала Глафира Петровна. — Скажи, Феденька, — обратилась она к мальчику, — будешь ты меня любить и уважать?

— Буду-с, тетенька! — почтительным голосом проговорил Федя.

— А ты, Маша?

— Я буду вас слушаться, — вздохнула Маша.

Эти уверения успокоили Глафиру Петровну.

— Ну, хорошо, будьте умники, и вам хорошо будет, — сказала она, поглаживая детей по головке. — Идите теперь в детскую и не ссорьтесь с Володинькой. Смотрите, никому не пересказывайте, о чем мы тут говорили!

Дети с облегченным сердцем вышли из комнаты Глафиры Петровны, но прежде, чем вернуться в детскую, зашли в темный коридорчик, где никто не мог видеть их, и уселись в уголок на полу поговорить о своих делах.