Браслет-2 - [5]

— Речь вовсе не обо мне. Что ты всю нашу несчастную Землю перевернул вверх тормашками, я и так помню.

Я хмыкнул, пропуская колкость мимо ушей, и спросил:

— Ну тогда о чем же?

— О давней традиции, которую мы с дедом старались не нарушать.

— С дедом?… Гм!.. Ну-ну, я слушаю. — Каждый Новый год мы радовали подарками самых обездоленных детишек.

— Ах, так вот откуда все эти легенды о Санта-Клаусах и Дедах Морозах! — улыбнулся я.

— Не ёрничай! — царапнула она меня своими глазами. — Я говорю о детдомах. И в первую очередь о том, где выросла я.

— Так в чем же дело? — Я встал и отряхнул с себя песок. — Показывай дорогу!

— Быстрый какой! — фыркнула она. — Надо сначала все обсудить.

— Я — весь внимание!

— Да перестань ты кривляться! — вконец обиделась она.

— Ну-ну! — Я присел с ней рядом и обнял за плечи. — Не дуйся! Мне очень интересно.

— Можно подумать! — хмыкнула она для порядка и продолжила нехотя: — Тут есть одно «но». Не нравится мне та форма, в которой дети всегда получали от нас подарки. Я много раз спорила с дедом по этому поводу, но он стоял на своем.

— И что же это за форма?

— Мы просто рассылали во все детдома (о которых знали, естественно) большие посылки с подарками. Но все эти посылки проходили через множество рук, воспитатели, нянечки старательно профильтровывали наши послания, и я уверена на сто процентов, что в результате детям доставались рожки да ножки.

— Как понять: «рассылали»? Что, при ваших возможностях нельзя было лично доставить все эти коробки?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь! Мест, куда надо доставить эти самые, как ты говоришь, «коробки», очень, очень много!

— Ну и что? Подарков не хватит?

— Времени не хватит! До Нового года везде — просто не успеть.

— Ну так начинали бы рассылать пораньше!

— Мы так и делали. Уже с весны думали о следующем Новом годе.

— Дедушка Мороз и внучка его Снегурочка! — не удержался я и тут же получил звонкий шлепок по спине.

— Трепло!.. А говорил: «интересно»!..

— Мне действительно интересно, — сказал я, потирая ушибленное место.

— Ну так тогда слушай и кивай.

— Угу!

— Я предлагаю сделать всё-всё по-другому. Повсюду мы уже и так не успеваем, а вот в одном месте можно провести эксперимент. Ведь ты у нас волшебник?

— Угу! — опять кивнул я, и только открыл рот, намереваясь заметить, что об этом она вспоминает только тогда, когда ей это удобно, но ее ладошка плотно закрыла мне его:

— Сиди и слушай!.. Ну так вот, опираясь на твой богатый опыт любителя почудить, давай сделаем так…

******

Щуплый мужичок с беспокойно бегающими глазками оглядел нас сверху донизу:

— Ну, я директор. Что вам угодно?

— У нас к вам дело.

— Честно говоря, вы не вовремя. Сейчас такая горячая пора! Новый год знаете ли…

— Вот именно об этом мы и хотели с вами поговорить. Как у вас обстоят дела с подготовкой к празднику?

— А вы, собственно, кто? — мгновенно насторожился мужичок. — Из РОНО, что ли?

— Нет, — улыбнулся я, — мы не из РОНО.

— Ага! — сообразил он что-то про себя. — Только почему не предупредили?

— Да вы нас не так поняли! Мы здесь, как частные лица. Хотим предложить свою помощь в проведении Новогоднего представления.

Мужичок замер на секунду и вдруг разочарованно протянул:

— Ах, арти-исты, значит! — И тут же засуетился, выпроваживая нас. — Нет, господа хорошие, вы уж не обижайтесь, но у нас уже все готово. Своими, так сказать, силами. Тем более, посмотрите сюда, — он толкнул обшарпанную дверь, на которой выцветшая табличка гласила: «Актовый зал». — Видите: все уже в сборе. Через десять… — Он глянул на часы. — Нет, уже через пять минут начинаем. Так что… — развел он руками.

— Ну а посмотреть-то позволите? — не сдавался я. — Поучиться?

— Это всегда пожалуйста! — гордо просиял директор. — Прошу!

Мы прошли в зал. Конечно, назвать это помещение «залом» можно было лишь условно. Просто большая комната, силами обитателей детского дома принявшая праздничный вид. Только впечатление от этого «вида» было совсем не праздничное. Казенное какое-то, выморочное. Судя по всему, финансы сего заведения давно поют романсы.

«Или оседают по карманам заботливых руководителей», — услышал я Настю.

«Очень даже может быть», — согласился я так же беззвучно.

Разновозрастная масса детей, от четырех до восемнадцати, а, может, и постарше, расположилась по периметру ближе к стенам. Сидячие места, как водится, занимали те, кто постарше и понахальнее. Робкие и нерешительные довольствовались местами похуже, кучками и поодиночке подпирали стены. Я ожидал увидеть печальные и суровые лица, на которые наложила свой отпечаток неудачно сложившаяся с самого начала жизнь. Однако я ошибался. Дети везде дети. Шумные и неусидчивые, они с трудом сдерживали бьющую через край энергию, которая выплескивалась тут же, в мелких стычках по пустякам. Воспитатели, грубые окрики которых слышались то из одного конца зала, то из другого, агрессивно наводили некое подобие порядка в рядах неугомонного собрания.

На нас сразу обратили внимание. Десятки глаз с интересом, некоторые даже с неприличным, уставились на нас в упор. Раздалось улюлюканье и язвительные замечания, произнесенные вполголоса, но так, чтобы слышно было и нам. Слышались неприятные похохатывания, издаваемые, естественно, пассажирами сидячих мест. Жующие физиономии нахально разглядывали обтянутую джинсами точеную фигурку Насти и развязно улыбались.