Браконьеры - [44]

— Однако любой из них мог поручить кому-то из Дубравца: так и так, дескать, спустись с Поймы, войди в школу, позвони на базу, потом спрячься у дороги и подкарауль Борова. Не обязательно убивать его, можешь просто напугать, пусть знает, что мы не лыком шиты!..

Скоро одиннадцать, и если мы сможем хоть немного отдохнуть, то для этого уже пора разгонять веселую компанию. Входим в столовую. В воздухе повис тяжелый запах жареного мяса, алкоголя и табачного дыма. Никто на нас даже внимания не обращает. Только Генчев вопросительно глядит на меня — «ну как?». Я делаю ему знак, что все в порядке, и он посылает мне воздушный поцелуй… Ладно, пусть старик не волнуется — пока. Завтра или послезавтра ему будет ох как трудно, когда он узнает, у кого мы нашли рога…

Пьяные гости продолжают тянуть заунывную песню про Илью — келью. В их разнобой вдруг ввинчивается писк «активистки» — «Уплываешь ты в Египет пароходом „Мажестик“!» Бобев не сводит глаз с Марины, отбивая такт вилками, шеф помогает ему, тряся спичечным коробком, получается что-то вроде «ансамбля»… Мамин птенчик, уронив голову меж тарелок с объедками, похрапывает, Васила нигде не видно, а директор школы, совершенно бухой, повернувшись красной шеей к журналистке, стучит кулаком по столу и ожесточенно выкрикивает:

— Никакой реформы в образовании провести не дадим! Запомни мои слова!..

Наконец меня видит журналистка, сладко улыбается и приглашает сесть рядом. Как бы не так, только этого мне недоставало! Приветственно машу ей рукой — дескать, погоди, милая, — вызываю Марину, и мы выходим из столовой. Бобев недовольно поднимает правую бровь и продолжает орудовать вилками, правда с меньшим энтузиазмом.

— Марина, кто где будет спать?

— Бобев ляжет у тебя, Генчев и этот, из общества охотников, — в первой проходной комнате для гостей, а обе женщины — во внутренней комнате. Тебе остается канцелярия.

— А Дяко и другие?

— Дяко вместе с кметом и учителем вернутся в Дубравец. Он и так тревожится за бабушку Элену. Двое, которых ты оставил помогать Василу, уже ушли в домик у водохранилища. Тут будет ночевать только уборщица. Мы уберем здесь весь этот свинарник, и потом я как-нибудь устрою ее в складе.

Компания в столовой уже хором орет третью песню: «Лёх, лёх, лелилёх… Поцелуи и любовь! К ним всегда везде готов!» Раздался топот, затрясся весь дом — это, видно, гости ударились в хоро[7]. Я поднял руку и осторожно взял Марину за плечо.

— Хочу спросить тебя кое о чем… Ты знаешь, что в меня сегодня стреляли?

— Стреляли?! Кто?! — В ее напряженных глазах мелькнул страх.

— Не знаю. Стреляли, когда я шел к школе. Ты говорила кому-нибудь, что я нашел тайник в Чистило?

— Нет, нет… — Она слегка отпрянула назад.

— Я последний раз спрашиваю: ты говорила кому-нибудь?

— Утром… Митьо… но это невозможно!

— Зачем ты сказала ему?

— Затем, что… — она растерянно улыбнулась, — затем, что надеялась… между нами может быть что-то очень хорошее… Дура…

— Почему же ты решила, что этого не будет?

— Ты меня вечером так обидел! — Она запнулась и вдруг выпалила: — Я хотела отомстить тебе!

Значит, месть… Я не знал, что сказать, как отреагировать на ее слова, и тут меня снова начало трясти, зубы еще не стучали, но челюсти сводило, и я почти не мог двигать ими.

— Ты знаешь, кто ты? Ты просто маленькая дуреха!

— Знаю, но почему маленькая?..

Марина едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

Двери столовой с треском растворились, в коридор, шатаясь, вышел экономист. Он сделал вид, что не ожидал увидеть нас здесь, выпучил глаза и поднял свою дрессированную бровь:

— О-о… воркуете? Или так, по делу?

— Договариваемся о том, кто где будет спать. — Марина повернулась и сделала попытку пройти мимо него, но он довольно грубо схватил ее за руку.

— Спать? А где ваш уважаемый супруг?

— Лег уже, он устал…

— А, это хорошо, это очень хорошо… А не покажет ли наша любезная хозяйка, где буду спать я?

— Пойдемте.

Марина пошла вверх по лестнице, он за ней, чуть не утыкаясь носом в ее задницу. На середине лестницы он обернулся и грязно подмигнул мне. Я плюнул ему вслед, закурил сигарету, и в этот момент на меня как ястреб налетела журналистка:

— Ах, как много вы пропустили! Где вы пропадали? Так весело было, так весело! Ах, какие чудесные вы люди!

— Рад, что вам здесь понравилось.

— Вы расскажете мне, что происходило в дачной зоне? Много собак убили?

Она подскакивала на одной ноге, как маленькая девочка (при этом ее увесистое тело тяжело сотрясалось), восторженно била в ладоши и едва не кидалась мне на шею.

— Если, пока вы здесь, не случится ничего более интересного, расскажу.

В столовой продолжают топать и орать. С потолка уже сыплется штукатурка.

Я смотрю вверх и, несмотря на невообразимый шум, улавливаю чей-то крик и звуки борьбы на втором этаже. Бросив журналистку, в несколько прыжков одолеваю лестницу.

— Пустите меня! — кричит Марина, и что-то тяжелое бьет во внутренние двери моей комнаты. Вхожу — ага, все понятно. Этот тип затолкал Марину в угол и пытается стянуть с нее блузку. Я крепко хватаю его за шиворот и вмиг отшвыриваю в другой конец комнаты. Он злобно рычит на меня: