Браки по расчету - [44]

Шрифт
Интервал

Итак, Мартин не падал духом, а, наоборот, был преисполнен планов и отваги, когда наконец раскрылись двери камеры и фельдфебель в канцелярии выдал ему приготовленное уже свидетельство об увольнении, дающее право на бесплатный проезд поездом до Праги. Гафнера, который, как сказали Мартину, был в отпуске, замещал незнакомый лейтенант. Мартину было даже удобнее, что он не застал своего благодетеля: он так безгранично был обязан Гафнеру, что не знал бы, как его благодарить, какими словами оценить его благодеяние и выразить свою благодарность.

Первоначально Мартин думал тотчас по приезде в Прагу пойти к Шарлиху в Климентинум и добиваться своих прав. Так он представлял и рассчитывал во все время заключения; таким было его решение, достойное настоящего мужчины, который ничего не откладывает и без промедления берется за дело. Но в поезде его вдруг начало бросать то в жар, то в холод, заболело горло, а в желудке словно камень улегся. Мартин надеялся, что это безобидная простуда — он мог схватить ее в холодной камере, — но все равно очень уж не ко времени она явилась. Еще до Оломоуца не доехали, а Мартин пылал, как утюг, и вагон, казалось ему, вращался вокруг своей оси, как мельничное колесо. Утром, когда подкатили к пражскому вокзалу, Мартину стало немного легче, жар спал, ослабло давление в желудке и кишечнике, но при одной мысли о том, что надо теперь идти в Климентинум и начать борьбу с господами начальниками, ему снова сделалось худо и по всему телу пошла гусиная кожа, будто сама смерть протянула к нему ледяную руку.

Поэтому, хотя и с тяжелым сердцем, он все-таки решил воспользоваться скорым дилижансом и выбросить на билет одним махом все, что он выручил за свою штатскую одежду, когда продавал ее в Кралодворских казармах; таким образом, у него опять остались те же несчастные пятнадцать гульденов, что и вначале, плюс два гульдена, сбереженные от солдатского жалованья, да бумажка на получение десяти гульденов в случае победного окончания войны с Наполеоном. Это доказывало, что болезнь Мартина была не безобидной простудой и что нашему герою впрямь было очень плохо.

В самом деле, матушка Недобылова, заглянувшая на огонек к своей соседке Ружичковой, сначала никак не хотела поверить детишкам, которые, возбужденно перекрикивая друг друга, прибежали целой стайкой с вестью, что сын ее Мартин только что приехал дилижансом. Быть того не может, подумала матушка, мой Мартин скорее даст себе колено просверлить, чем истратит шесть гульденов на билет! Тем не менее она выбежала со двора в сопровождении соседки — и как раз вовремя, чтобы увидеть на мостике через Падртьскую речку шатающуюся фигуру в грязном солдатском мундире, бредущую на подкашивающихся ногах. И Мартин, достигнув берега, сделал еще два-три шага и, потеряв сознание, упал в объятия своей матери.

2

Старый Музика, опытный фельдшер, соперник доктора, — рокицанские обыватели куда больше доверяли Музике, чем молодому городскому врачу, — будучи призван к Мартину, нашел у него тиф в тяжелой форме и посадил больному пятнадцать пиявок; это означало, что дело дрянь, так как всем было известно, что Музика назначает такую дозу лишь в самых опасных случаях. Лет двадцать пять назад, когда Музика был еще мало сведущ в своем искусстве, тогдашний рокицанский доктор попросил его сходить в деревню, часах в двух ходьбы, к одному крестьянину, заболевшему тифом, и поставить ему пять пиявок, не больше и не меньше. Прибыв на место, Музика нашел пациента в столь безнадежном состоянии, что рассудил: пять пиявок будет мало, дам-ка я ему пятнадцать! После этого он пошел домой и был уже на середине пути, как вдруг услышал позади колокольный звон по покойнику; звон доносился из той самой деревни, которую Музика покинул час назад. Глубоко удрученный, полагая, что умер именно его пациент и что его привлекут теперь к ответу за нарушение докторского предписания, несчастный фельдшер с сокрушенным видом вернулся к месту действия; трудно описать его радость, когда он узнал, что больной жив и даже чувствует себя лучше, а умер совсем другой человек. Этот случай стал поворотным в деятельности Музики: он научился пренебрегать мнением дипломированных лекарей, и его самонадеянность снискала ему всеобщее уважение, доверие и почет.

Лицо Музики, худое, все в мелких складках — что делало его похожим на пустой кожаный кисет, — оживляло беспорядочный мир Мартинова бреда. По какой-то странной логике это был не фельдшер Музика, а черная скамья с ремнями, орудие истязания, и Мартина привязали к ней и вращали вокруг оси, так же как вращался вагон поезда. Прошло неизвестно сколько времени (Мартин совершенно утратил представление о нем), и скамья, все еще с лицом Музики, превратилась в гроб, и гроб этот был везде, и Мартин был привязан ремнями внутри гроба и под ним, и гроб, так же как раньше скамья и вагон, вращался с ним до тех пор, пока Мартин не обеспамятел. Но однажды тусклым осенним днем он проснулся и, услыхав в маленькой прихожей приглушенный говор и плач, подумал, что, наверное, он уже умер. Комната, в которой он лежал, была в точности как тесная гостиная его родного дома; он видел большую белую печь, деревянные раскрашенные часы с гирями, а слева от сырого угла, в котором висели две нарисованные на стекле картины божественного содержания — окно, выходящее в сад еврея Коминика. Второе окно, обращенное к улице, тянущейся вдоль берега Падртьской речки, приходилось напротив, и свет больно резал глаза Мартину.


Еще от автора Владимир Нефф
Перстень Борджа

Действие историко-приключенческих романов чешского писателя Владимира Неффа (1909—1983) происходит в XVI—XVII вв. в Чехии, Италии, Турции… Похождения главного героя Петра Куканя, которому дано все — ум, здоровье, красота, любовь женщин, — можно было бы назвать «удивительными приключениями хорошего человека».В романах В. Неффа, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с серьезным, как во всяком авантюрном романе, рассчитанном на широкого читателя.


У королев не бывает ног

Трилогия Владимира Неффа (1909—1983) — известного чешского писателя — историко-приключенческие романы, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с элементами фантастики. Главный герой трилогии — Петр Кукань, наделенный всеми мыслимыми качествами: здоровьем, умом, красотой, смелостью, успехом у женщин.Роман «У королев не бывает ног» (1973) — первая книга о приключениях Куканя. Действие происходит в конце XVI — начале XVII века в правление Рудольфа II в Чехии и Италии.


Прекрасная чародейка

Трилогия Владимира Неффа (1909—1983) — известного чешского писателя — историко-приключенческие романы, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с элементами фантастики. Главный герой трилогии — Петр Кукань, наделенный всеми мыслимыми качествами: здоровьем, умом, красотой, смелостью, успехом у женщин.«Прекрасная чародейка» (1979) завершает похождения Петра Куканя. Действие романа происходит во время тридцатилетней войны (1618—1648). Кукань становится узником замка на острове Иф.


Императорские фиалки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Испорченная кровь

Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.


Рекомендуем почитать
За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


Сквозь бурю

Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.