Браки между Зонами Три, Четыре и Пять - [40]

Отчаянно ругаясь, Бен Ата уселся напротив жены, и, как всегда, рядом с хрупким столиком производил такое впечатление, будто одним неосторожным движением может разрушить не только столик, но и весь павильон. Он со вздохом откинулся назад и как будто отчасти пришел в себя.

Оба мужественно готовились просуществовать бок о бок тот неопределенный период времени, в течение которого им придется терпеть и преодолевать взаимную несовместимость.

— Хотелось бы знать, — сказал Бен Ата, — как у вас принято решать такие проблемы?

Эл-Ит уже думала над этим вопросом, и ей стало понятно, что этот человек не воспримет ценности Зоны Три ни под каким видом. И она разрешила волнующую его непосредственную проблему, сказав:

— Нет абсолютно никакого сомнения — и быть не может, — ребенок твой, Бен Ата!

— Я об этом ни слова не говорил, — запротестовал он, но, судя по довольному выражению его лица, она нашла правильный подход.

Он выжидал.

Почувствовав голод, Эл-Ит подумала, чего бы ей хотелось, и перед ней появилось лакомство ее страны, приготовленное из меда и орехов. Она начала крошить его, отламывая кусочки. Бен Ата бесцеремонно протянул руку, отломал себе кусок, попробовал, вытаращил глаза и больше не стал рисковать.

— Очень полезно для беременных женщин, — пояснила Эл-Ит.

— Надеюсь, ты заботишься о себе как положено! В конце концов, этому ребенку предстоит управлять Зоной Четыре!

Эта мысль ей тоже приходила в голову. Она довольствовалась кратким ответом:

— Это уж как решат Надзирающие!

По его сдержанному жесту несогласия Эл-Ит поняла, о чем он думал, — и на что готов решиться.

— Я так понимаю, — Бен Ата просто исходил сарказмом, — что я всего лишь один из твоих многочисленных любовников.

При этих его словах Эл-Ит откинулась на спинку кресла, протянула вперед обе руки и начала считать на пальцах, с видом весьма самодовольным: задержалась на третьем пальце с презрительной гримаской, — вернулась ко второму пальцу, потом опять к третьему, кивнув, и дальше — к четвертому, пятому, — перешла на другую руку, подумав, загнула шестой, седьмой, восьмой, — немножко помедлив, с любовью и улыбкой, явно вспомнив о чем-то приятном, задержалась на девятом; услышала, как муж с негодованием втянул в себя воздух, поколебалась, решая, рискнуть ли считать дальше: одиннадцать, двенадцать, тринадцать, дальше считала не задумываясь — четырнадцать, пятнадцать — всего у нее получилось девятнадцать. Эл-Ит закончила, кивнув с видом ничего не упустившего опытного дворецкого.

Посмотрела на Бен Ата, приглашая посмеяться — над ней, над собой, но он буквально пожелтел: для него это было катастрофой.

— Видишь ли, — начала Эл-Ит, но он договорил за нее с гневом:

— Знаю-знаю, что ты сейчас скажешь: «У вас не так, как у нас!» Спасибо за информацию. Испорченные, аморальные разложенцы…

— Согласна, я так и представляла себе твою реакцию, ты же не можешь воспринять многое из нашего образа жизни.

— Отлично, так сколько же у тебя всего было любовников?

Она поморщилась от этого слова, Бен Ата отметил это с каким-то бесстрастным интересом. Вдохновившись, Эл-Ит попыталась объяснить все, откровенно — хотя сначала решила не делать больше таких попыток, — она всерьез задумала отучить мужа от варварских замашек.

— Во-первых, само это слово для меня не значит ничего. Как и для любой женщины нашей зоны. Даже худшие, — а у нас, конечно, есть всякие особы, как и у вас… — Она заметила, что муж все равно все понимает по-своему, не так, как у них, в Зоне Четыре. — Даже худшие из нас не стали бы употреблять слово, характеризующее мужчину как какую-то игрушку.

В его взгляде Эл-Ит прочла уважение, понимание. Обрадовавшись хоть доле понимания, она продолжала развивать свою мысль и объяснила ему сексуальные порядки Зоны Три. Поза Бен Ата была напряженной, кулаки сжаты, но, пока она не договорила все, что хотела сказать, он слушал внимательно, впитывая каждое слово, и, как она заметила, не упустил ничего.

Порой Эл-Ит становилось страшно — казалось, он вот-вот вспомнит о своей гордости, и она подвергнется очередной вспышке насилия, но король Зоны Четыре сдерживался. К тому моменту, как она высказалась, он растерял всю свою агрессивность и был способен на философское осмысление.

Она мысленно попросила вина — для себя и для него тоже; он жестом уточнил — себе покрепче. Кивнув с благодарностью, взял стакан из ее рук.

— Я и притворяться не буду, что приму хотя бы частично то, о чем ты рассказываешь, — произнес наконец Бен Ата.

— А вот мне кажется, — шутливо сказала Эл-Ит, — что тебе придется. — Но, боясь даже намека на скандал, она рассказала ему, что после их первой встречи появились кое-какие новые обстоятельства (она не решилась сказать «серьезные»), и теперь для нее главное — абсолютная верность Зоне Четыре. — Такое впечатление, — продолжала Эл-Ит, — что где-то там на мое тело наложили запрет, — причем я не могу позволить дотрагиваться до себя не только другому мужчине, но вообще никому. — Бен Ата заулыбался, а она добавила: — Ничего в этом хорошего я не вижу, о великий король, нет, не вижу. Я считаю, что этот запрет вреден, неблагоприятен, но оба мы подчиняемся не своей воле — и сейчас, и впредь.