Брак с целью дознания - [10]

Джордан поставил книгу на место и, обратившись к хозяйке, сказал учтиво:

– Благодарю вас за кофе.

Лайэл вдруг всполошилась. Какая же она свинья… Он столько сделал для дедушки, а она так плохо его приняла. Подойдя к Джордану, она сказала как можно теплее:

– Вы уходите? Я хочу вас поблагодарить…

– В этом нет никакой необходимости, – опять перебил он ее.

Она посмотрела на него умоляющим взглядом.

– Ну почему вы так говорите? В этом есть необходимость. Вы так были добры к моему дедушке… – Она заметила на его лице гримасу и торопливо добавила: – И ко мне. Мне, право же, неловко, я до сих пор не понимаю, зачем вы себе доставили столько беспокойства.

– Мне этого хотелось.

– Но ведь так просто вам хотеться не могло? Все-таки почему?

– Потому что я собираюсь на вас жениться, – сказал он это так, будто и объяснять тут нечего.

Уж не ослышалась ли она?! Переспросила растерянно:

– Что вы сказали?

– Я хочу на вас жениться.

Ну и шуточки у него! Замешательство быстро прошло. И вообще, как так можно?!

– Но мы, можно сказать, едва знакомы. Вы почти ничего обо мне не знаете.

– То, что мне нужно знать, я знаю, – заверил он.

Слов немного, но сказано вроде бы даже проникновенно.

– Но я-то вас совсем не знаю!

– Это поправимо. Есть чудесное средство. Если вы не против, может быть, мы поужинаем завтра вечером? – сказал он и улыбнулся.

Сердце встрепенулось, ноги – ватные, и уже будто и не кровь в ее плоти, а шампанское бурлит. Еле совладав с голосом, Лайэл прошелестела:

– Благодарю вас. Я не против.

– Ну вот и прелестно, – сказал он, повернулся, пошел к дверям, бросив на ходу: – Заеду за вами завтра в семь.

Если столь стремительный уход был его тактическим приемом, то цели он достиг. Разве так можно? Ушел – не поцеловал, не обнял… Ну мог бы ненадолго задержаться – поговорил бы с ней.

На следующий день он за ней заехал, и заезжал теперь каждый вечер. На уик-энды они вместе отправлялись к дедушке. И за все это время понять, что он за человек, докопаться до его сути ей не удавалось. Этот крепкий орешек был явно ей не по зубам. Чем больше Лайэл прикладывала усилий, тем неподатливее становилась скорлупа. Конечно, он добрый, великодушный, мог простить ошибку, но уж если замечал несправедливость, приходил в ярость. Любил природу, умел ценить красоту, во всем любил порядок. И даже, к ее удивлению, не лишен был сентиментальности. И небольшой жизненный опыт подсказывал Лайэл то, что уже давно известно всему миру: сентиментальные люди – порой очень жестоки.

Он дарил ей цветы, шоколад, ухаживал за ней. Именно ухаживал, и именно так, как будто прочитал не один рыцарский роман.

Вот уж этого она никак не ожидала! В общем, по современным меркам, он был неотразим. Правда, брачной темы Джордан не касался, но намерения его и особенно манера ухаживания были столь очевидны, что Джо только многозначительно посмеивался, особенно когда у Джордана проскальзывали собственнические нотки. Джо был более чем счастлив…

И Митч была рада.

– Ну, тебе здорово повезло! Он же сказочно богат, – сказала Митч и, подумав, добавила: – Я бы его у тебя отбила, если бы я, старая кошелка, была уверена, что у меня есть шанс.

Лайэл в ответ только улыбнулась. Митч обожала своего Давида. С ним было легко. Он открытый человек – весь на ладони. Да Митч и дня бы не стала терпеть Джордана, вернее его характер.

Приближался день рождения Джо. Накануне Лайэл отпросилась у шефа, и утром они с Джорданом поехали во Френчем. На обратном пути остановились перекусить в старинной таверне «Овечий хвост». Посетителей было немного, они сели за столик, который стоял в стороне.

Джордан, откинувшись на спинку стула и вытянув далеко вперед ноги, неторопливо потягивал лагер. Было видно, что ему все здесь нравится – и потемневшая от времени добротная мебель, и старомодная утварь, и то, что в этом тепле по-старинному спокойно и несуетно.

– Смотрю я на тебя и удивляюсь, – задумчиво произнесла Лайэл.

– Интересно! И почему?

Она осторожно выбирала слова, чтобы он ухватил ее мысль:

– Ты… такой городской человек, нет, не то. Ты в городе – как рыба в воде. Но я чувствую, что провинциальная жизнь, деревенский уклад тебе больше по душе.

– Да, в общем-то верно, но городской ритм жизни, сутолоку города я тоже люблю.

– Но одинаково быть не может. Чему же ты все-таки отдаешь предпочтение?

Он улыбнулся и вдруг стал похож на мальчишку.

– А мне везде хорошо. У меня такой дар – я радуюсь жизни. Живу и радуюсь всему каждую минуту и везде. Я люблю свою работу и целиком отдаюсь любимому делу. И тогда ничего другого для меня не существует. Вот сейчас я, например, о делах и не вспоминаю. Сижу, пью пиво, отдыхаю, радуюсь жизни, одним словом. Жить по принципу «вот завтра уж я поживу, а сегодня как-нибудь» не следует.

– Можно только восхищаться этой твоей философией. Некоторым образом я тоже ее разделяю. Как говорится, «мне весело, и я смеюсь».

Когда они уходили, вышла маленькая неловкость. Из рук Джордана выскользнул серебристо-серый жакет из искусственного меха и упал на пол.

– Ну что же ты так с моей норкой обращаешься! – пошутила Лайэл, когда он наклонился, чтобы поднять. Он подал ей жакет. Но это был будто не он – так изменилось в одно мгновение выражение его лица.