Брак поневоле - [5]

– Поэтому требуется найти невесту, – тихо проговорила Камилла. – Любая бы подошла, зачем же выбирать меня?

– Камилла, мне не нравится твой тон, – резко возразил сэр Гораций. – Нам была оказана величайшая честь. Одна и та же семья правит в Мелденштейне почти тысячу лет, и по традиции, сложившейся на протяжении трех поколений, правящий князь берет в жены английскую девушку. Это способствует установлению очень тесных связей между нашими странами. В действительности, нет ни одного государства, кроме Мелденштейна, где я пожелал бы тебе царствовать.

Камилла повернулась к отцу. По ее щекам разливалась бледность, а огромные потемневшие и испуганные глаза казались слишком большими для ее маленького лица.

– Я не хочу нигде царствовать, – страстно заговорила она. – Я не подхожу для такой жизни, и тебе, папа, это хорошо известно. Что знаю я о придворной жизни? Вы с мамой не такие. Ты, папа, всегда занимал важные дипломатические посты, вращался в обществе королей и королев, принцев и их семей. А я другая. С тех пор как стала взрослой, я все время тихо живу здесь. Единственный раз я ненадолго съездила в Лондон и чувствовала себя там потерянной и ничтожной. Я не смогу войти в королевскую семью, я буду там не на месте, и вы станете стесняться моего невежества.

Сэр Гораций встал со своего места.

– Камилла, ты не должна так говорить. – Он подошел к дочери и обнял ее за плечи. – Дорогая моя, ты очень красива. Где бы ты ни оказалась, мужчины будут отдавать дань твоей красоте, примут тебя как, без сомнения, самую прекрасную представительницу своего пола. Ты будешь счастлива в Мелденштейне, я уверен в этом. Его двор не подчиняется такому строгому протоколу, как двор Габсбургов в Вене или королевский двор в Испании, где достаточно просто вздохнуть, чтобы нарушить этикет. Люди в Мелденштейне простые и счастливые, начиная от князя и кончая самым незнатным из его подданных.

– Но откуда ты знаешь, что я буду счастлива с человеком, которого я никогда не видела, который старше меня на двадцать лет, которому я могу не понравиться, точно так же, как он мне, когда он, наконец, снизойдет до знакомства со мной? – спросила Камилла.

Сэр Гораций пристально посмотрел на дочь. Затем он убрал руки с ее плеч, и его лицо посуровело.

– Очень хорошо, – холодно произнес он. – Я вижу, что ошибся. Я думал, что тебя обрадуют перемены в нашей жизни. Я надеялся, ты почувствуешь, что быть правящей княгиней в таком месте, как Мелденштейн, – в одном из прекраснейших в мире небольших государств, – лучше, чем медленно умирать от голода в этом разваливающемся доме. Я был неправ.

Сэр Гораций прошелся по комнате взад и вперед и снова повернулся к Камилле.

– Я также вообразил, – продолжил он свой монолог, – ты обрадуешься, что твоя мать сможет поехать на воды и облегчить свои страдания, которые она так мужественно переносила все это время. Я думал, тебе будет приятно, что наш старый дом отремонтируют, а усадьбу к приезду Джервеза приведут в порядок. Но, оказывается, я ошибся.

Сэр Гораций сделал паузу, и в его голосе зазвучал сарказм.

– Тебя волнует, что ты не знакома с человеком, который готов вести себя так великодушно по отношению к тебе и твоей семье. Я напишу ему и сообщу, что моя дочь не считает его подходящим претендентом на ее руку, потому что он не готов пренебречь своими обязанностями по отношению к своей стране в этот важнейший момент ее истории и мчаться через Ла-Манш, чтобы броситься к ногам привередливой молодой девицы, которая, несмотря на свои высоко превозносимые прелести, еще не получила ни одного приличного предложения о замужестве.

Сэр Горации не повысил голоса, но его лицо было бледно, а дыхание прерывалось, как будто он бежал. С величайшим трудом сохраняя самообладание, он добавил более спокойным, но ледяным тоном:

– Может, Камилла, ты сделаешь мне одолжение и позовешь лакея, жалованье которому я теперь не смогу заплатить, и попросишь его принести мне перо и бумагу, чтобы незамедлительно отослать его высочеству князю Хедвигу Мелденштейнскому письмо с выражением твоих чувств.

Сэр Гораций кончил говорить, но казалось, что его голос, словно свист кнута, отзывался эхом в тишине комнаты. Леди Лэмберн всхлипнула и поднесла руки к лицу. Мгновение Камилла стояла в нерешительности, а потом произнесла бесцветным голосом:

– Все в порядке, папа, конечно, я выйду замуж за князя. У меня нет выбора, не правда ли?

– Право выбора, конечно, за тобой, дорогая, – сказал сэр Гораций, взял бокал с коньяком и залпом выпил его, как будто чувствовал необходимость подкрепиться.

– Ты совершенно прав, папа, – продолжала Камилла, – это великая честь, и я должна быть чрезвычайно благодарна. По крайней мере, дом будет отремонтирован, потолки починены, и мы сможем спать без угрозы промокнуть.

– Вот это разумная девочка! – сказал сэр Гораций, и краски вернулись на его лицо. – Я знал, что ты будешь благоразумна. А сейчас мы должны действовать очень быстро, потому что премьер-министр уже вернулся в Мелденштейн. Его светлость договаривается, чтобы его собственные представители прибыли сюда в следующем месяце и сопровождали тебя и, конечно, твою маму и меня на свадьбу.