Брак по расчету. Златокудрая Эльза - [152]

— Благодарю, — спокойно ответила девушка, — это совершенно ненужное самопожертвование с вашей стороны, потому что я предпочитаю ходить по лесу одна.

— И вы ничего не боитесь? — спросил он, так близко подходя к ней, что его дыхание коснулось ее щеки.

— Только непрошеных провожатых, — с трудом сдерживая свое негодование, ответила она.

— А, опять этот высокомерный тон, которым вы всегда говорите со мной! Но почему? Сегодня я непременно должен вам кое-что сказать.

— И это так важно, что вы оставили своих друзей, ушли с праздника?

— Да, это желание, от которого зависит моя жизнь, которое преследует меня день и ночь. Я захворал с тех пор, как стал бояться, что оно никогда не осуществится. Я…

Елизавета тем временем все быстрее шла вперед. Ей стало жутко в присутствии этого человека, внушавшего ей отвращение. Она чувствовала, что самообладание является в данной ситуации ее единственным оружием, а потому постаралась улыбнуться, перебив его:

— Ах, наши уроки музыки, очевидно, благотворно повлияли на вас, и вы желаете, чтобы я помогла вам приобщиться к миру музыки, насколько я понимаю?

— Вы умышленно искажаете мои мысли, хотя догадываетесь о них! — с гневом воскликнул Гольфельд.

— Да, иначе мне пришлось бы сказать вам такие вещи, которые вы, вероятно, еще меньше желали бы услышать, — серьезно ответила Елизавета.

— Говорите что угодно. Я прекрасно знаю женщин: они очень любят некоторое время носить маску холодности и неприступности. Ничего! Тем слаще победа! Я разрешаю вам это невинное кокетство, но потом…

Елизавета, пораженная такой наглостью, на мгновение остановилась. Подобного ей еще никогда не приходилось слышать. Стыд и негодование заставили ее покраснеть, и она тщетно подбирала слова, чтобы дать отпор этому дерзкому господину.

Гольфельд совершенно иначе истолковал ее молчание.

— Видите, как я проницателен! — торжествующе воскликнул он. — Вам очень идет это смущение. Вы прекрасны, как ангел! Я еще никогда не встречал женщину с такой восхитительной фигурой, как ваша. Вам очень хорошо известно, что с первой встречи вы сделали меня своим рабом, изнывающим у ваших ног. Какая шея! Какие руки! И вы скрывали все это до сих пор!

Возглас глубокого возмущения сорвался с губ Елизаветы.

— Как вы смеете оскорблять меня?! — запальчиво вскрикнула она. — Если вы еще не поняли, то я скажу вам снова: ваше общество мне чрезвычайно неприятно и я хочу остаться одна.

— Браво! Этот повелительный тон вам прекрасно удается, — насмешливо произнес Гольфельд. — Сейчас же видно, что по линии матери в вашем роду были дворяне. Но из-за чего вы вдруг разыгрываете такое негодование? Я только сказал вам, что вы прекрасны. Но ведь ваше зеркало ежедневно говорит вам то же самое, и я очень сомневаюсь, что вы разбиваете его за это.

Елизавета презрительно повернулась к нему спиной и поспешно пошла вперед. Он последовал за ней и, судя по всему, вовсе не намеревался отказываться от предполагаемой победы.

Они как раз подходили к шоссе, когда мимо них промчался экипаж. Из окна высунулась мужская голова, но тут же спряталась, будто мужчина чего-то испугался. Это ехал фон Вальде. Он еще раз оглянулся на тропинку, словно желая убедиться в том, что не ошибся, а затем экипаж исчез за поворотом дороги.

Елизавета невольно протянула руки вслед удалявшейся карете. Человек, ехавший в ней, знал, каково ее отношение к Гольфельду. Неужели он не мог остановиться на минуту, чтобы избавить ее от этого навязчивого спутника?

Гольфельд заметил ее движение и со злобной усмешкой воскликнул:

— О, какие нежности! Если бы не возраст кузена, то я стал бы, пожалуй, ревновать. Вы, наверное, думали, что он тотчас же остановится и галантно предложит вам руку? Как видите, он добродетелен и отказывается от этого счастья, чтобы исполнить свои так называемые священные обязанности. Это — человек-льдина, для которого не существует женских прелестей. Если он сегодня, против обыкновения, был любезен с вами, так это вовсе не ради ваших прелестных глаз, восхитительная Эльза, а только для того, чтобы позлить мою мамашу.

— Неужели вам не стыдно обвинять в такой низости человека, гостеприимством которого вы постоянно пользуетесь? — возмутилась Елизавета.

Она решила, что больше ни слова не скажет Гольфельду, в надежде, что ее молчание надоест ему и заставит уйти, однако тон, которым он говорил о фон Вальде, возмутил ее до глубины души.

— В низости? — повторил он. — Вы употребляете слишком сильные выражения. По-моему, это маленькая месть, на которую он имеет полное право, а что касается гостеприимства, так я пользуюсь только частицей того, что впоследствии будет все равно моей собственностью, и совершенно не понимаю, почему я из-за этого должен изменить мнение, которое составил о своем кузене. Впрочем, это я приношу себя в жертву и потому заслуживаю благодарности. Разве вы не считаете моей заслугой то, что я уделяю внимание Елене?

— Да, действительно, очень трудно иногда сорвать цветок для бедной больной! — с иронией произнесла Елизавета.

— А, вам, как я вижу, к своему большому удовлетворению, не нравится мое невинное ухаживание? — с торжеством воскликнул Гольфельд. — Неужели вы думаете, что я могу испытывать к ней серьезные чувства? Я очень ценю свою кузиночку, но ни на минуту не забываю, что она на год старше меня, что у нее горб, что…