Брак по расчету. Златокудрая Эльза - [134]

Елизавета была ошеломлена и огорчена. Она охотно сблизилась бы с этой несчастной, но теперь убедилась, что лучше отказаться от этой затеи.

Елизавета в течение всей недели ходила в Линдгоф. Елена фон Вальде стала быстро поправляться с того дня, как они пили кофе и когда вернулся сын баронессы. Елена с особым рвением разучивала несколько музыкальных пьес в четыре руки и под большим секретом сообщила Елизавете, что в конце августа будет день рождения ее брата. Она готовила сюрприз к этому дню — хотела, чтобы он первый раз после долгого перерыва снова услышал ее игру, что, без сомнения, обрадует его.

Елизавета ждала этих уроков с каким-то странным чувством, соединяющим в себе радость, страх и неприязнь. Она не понимала, почему это так, но замок и парк приобрели для нее особую прелесть. Она даже чувствовала необычайную привязанность к той скамейке, на которой сидела с фон Вальде, и всегда делала небольшой крюк, чтобы пройти мимо нее. А вот страх и неприязнь внушало ей поведение Гольфельда. После того как она несколько раз уклонилась от встречи с ним в парке, свернув на другую дорожку, он без церемонии явился в комнату Елены, когда там была Елизавета, и попросил разрешения присутствовать на уроке. К ужасу Елизаветы, Елена с радостью согласилась. Он стал приходить постоянно, молча клал несколько свежих цветов на рояль перед Еленой, вследствие чего та неизменно брала несколько фальшивых аккордов, затем садился к окну, откуда мог прекрасно видеть играющих, и прикрывал глаза рукой, как бы желая отрешиться от мира. Однако Елизавета, к своей величайшей досаде, заметила, что, закрывая лицо, он следил за каждым ее движением.

Елена, очевидно, даже не подозревала о тех хитростях, с которыми Гольфельд шел к намеченной цели. Она часто прерывала игру и оживленно беседовала с ним, принимая его суждения, как изречения оракула.

За несколько минут до окончания урока Гольфельд обычно уходил. В первый же раз Елизавета в окно, из которого была видна большая часть парка, заметила, что он ходил взад-вперед по дорожке, ведущей к лесу, по которой должна была пройти она. Девушка нарушила его планы тем, что прошла к мисс Мертенс и просидела у нее больше часа. Гувернантка всегда принимала Елизавету с распростертыми объятиями, и та очень привязалась к этой женщине, так что не могла пройти мимо двери ее комнаты, чтобы не забежать к ней.

Мисс Мертенс обычно бывала очень печальной и удрученной, очевидно из-за того, что ее существование в Линдгофе становилось все нестерпимее. Баронесса, лишенная теперь власти, испытывала смертельную скуку. Перед родными она должна была носить маску довольства, а потому срывала свой гнев на гувернантке.

Желая как следует проучить и помучить свою жертву, она приказала, чтобы отныне уроки проходили под ее личным наблюдением, и в присутствии ученицы беспощадно критиковала методы учительницы, а иногда даже прерывала урок и читала англичанке нотацию. В тех случаях, когда баронесса чувствовала себя недостаточно уверенной, она звала на подмогу учителя Меренга. Госпожа Лессен прекрасно знала, что он плохо говорит по-французски, и тем не менее нередко просила его присутствовать на уроках этого языка, чтобы поправлять выговор гувернантки.

Часто Елизавета заставала мисс Мертенс в слезах, и та говорила, что только любовь к матери заставляет ее терпеть подобные мучения. Старушка жила лишь тем, что посылала ей дочь, а потому потеря места тяжело сказалась бы на ней. Но в каком бы удрученном состоянии ни пребывала англичанка, ее лицо светлело, когда Елизавета просовывала голову в дверь и спрашивала, можно ли войти.

Эти послеобеденные визиты имели еще одну тайную прелесть для Елизаветы, хотя она не созналась бы себе в этом ни за что на свете. Окна комнаты мисс Мертенс выходили в большой двор, который девушка называла монастырским садом, потому что четыре высоких стены отделяли его от внешнего мира. Несколько развесистых лип бросали густую тень на зеленую траву, мощеные дорожки и колодец, стоявший посередине и снабжавший имение прекрасной водой. В этот двор выходила дверь кабинета фон Вальде, и в солнечные дни она обычно оставалась открытой. Иногда появлялся и он сам и прохаживался по дорожкам.

Мисс Мертенс уверяла, что фон Вальде вернулся из путешествия совсем другим. До отъезда у него было лицо, как у статуи, теперь же оно стало гораздо живее. При этом англичанка таинственным голосом добавляла, что он, вероятно, привез очень приятные воспоминания, и у нее есть предчувствие, что в скором времени все должно измениться в Линдгофе. Однако мисс Мертенс ни разу не заметила, что ее юная подруга при этих словах всегда хваталась за сердце и сама не замечала этого.

Фон Вальде нередко был вынужден прерывать свои уединенные прогулки под липами, так как к нему приходили разные люди по своим делам. Это были рабочие, подрядчики, а также бедные и несчастные со всей округи, причем последние обычно уходили взбодрившимися и утешенными.

В этот день Елизавета отправилась в замок на полчаса раньше. Ее отец, возвращаясь из лесничества и торопясь к обеду, встретил в лесу мисс Мертенс. У нее было заплаканное лицо, и она, похоже, не могла говорить, потому что только ответила на его поклон и быстро пошла дальше. Это известие не давало покоя Елизавете, и она была не в состоянии ждать до конца урока, чтобы навестить англичанку.