Брак на небесах - [7]

— Поистине, Дэлтон, есть ли что-либо, чего вы не знаете? А я-то думал, что хотя бы один раз опережу вас.

— Сегодня утром о женитьбе мистера Эдмунда было объявлено в «Газетт», — спокойно сказал секретарь. — Я собирался показать объявление вашей светлости по возвращении, но после понял, что семья вашей светлости вызвала и ждала вас именно по этому поводу.

— Вы оказались правы, Дэлтон, абсолютно правы, — согласился Бакхерст. — И они разъяснили, что у меня не остается иного выхода, как жениться, что я и собираюсь сделать.

— Хотелось бы лишь надеяться, ваша светлость, — медленно растягивая слова, сказал секретарь, — что жена принесет вам счастье.

— Она принесет мне одно несчастье! — возразил герцог. — И никто не знает этого лучше вас! Но, полагаю, что если нужно принести жертву, то жертвой должен послужить я. Боже, какая судьба! И не смейте желать мне всего наилучшего в браке!

Не ожидая ответа, он вышел из комнаты, с большим трудом сдержав себя, чтобы не хлопнуть дверью.

Глава 2

Леди Сэмела Уинн проехала к конюшням, ловко огибая знакомые рытвины в мощенном булыжником дворе.

Спешившись, она завела лошадь в конюшню, в свое время выстроенную для сорока коней, однако сейчас в ней находилось всего три.

В ближайшем стойле протекала крыша, поэтому она поставила Меркурия в соседнее, где по крайней мере было сухо.

Когда она освободила подпруги и сняла седло, к ней медленно подошел старик грум.

— Славно прогулялись, миледи?

— Да, спасибо, Уолтерс, но, мне кажется, не стоит давать столько свежей травы Меркурию. Дай ему лучше вечерком порцию овса.

— Это невозможно, миледи.

— Почему?

— Мистер Тернер больше не намерен поставлять нам овес, пока мы не заплатим по счету.

Сэмела огорченно вздохнула, но не стала возражать, понимая, что этого следовало ожидать.

— Ладно, тогда дай ему побольше сена, — сказала она, — хотя это, конечно, совсем не одно и то же.

— Конечно, миледи, но мы ничего не можем поделать.

— Ничего, — согласилась девушка.

Она повесила уздечку и вынесла дамское седло в проход, чтобы повесить его там на крюк.

Лучи весеннего солнышка, струившегося через разбитые окна конюшни, позолотили ее волосы, но, когда девушка вышла из конюшни и, осторожно обходя рытвины, пошла через двор, в ее голубых глазах отражалось беспокойство.

На ходу она размышляла о том, в каком тяжелом положении они оказались, и задавалась вопросом, осталось ли в доме что-нибудь годное для продажи.

Леди Уинн понимала, что, возможно, скоро им с отцом будет нечего есть, но ей было невыносимо думать, что могут пострадать их лошади, и она в сотый раз возвращалась к одному и тому же вопросу: где достать денег, чтобы погасить долги.

Если бы кто-то увидел снаружи великолепный дом графа Кенуина, построенный в стиле, характерном для эпохи королевы Елизаветы, то никогда не поверил бы, что в этом доме поселилась нужда, и ужаснулся сумме, требуемой на его восстановление и ремонт, необходимый после стольких лет запустения. Временами Сэмела даже опасалась, что в один прекрасный день дом может рухнуть, погребя их под обломками.

И в то же время, зная, что значит это здание для отца, она не решалась предложить ему самое простое решение: переехать в какой-нибудь небольшой дом в их же поместье.

Граф как-то сказал ей, и она никогда не забывала его слов: «Если мне суждено утонуть, то я пойду на дно вместе со своим судном, не спуская флага! Я не подниму лапки вверх ни перед кем: ни перед Богом, ни перед человеком, ни перед этими проклятыми долгами!»

Дочь понимала, что в нем говорит гордость. И она унаследовала от него эту черту характера и была уверена, что тоже не сдастся и будет сражаться до конца.

Наверно, они умрут с голоду и их тела останутся лежать непогребенными на старых деревянных половицах, настеленных еще во времена правления Елизаветы.

Но иногда, поскольку она была молода, а над ее головой светило солнышко, Сэмела говорила себе: не все так плохо, они как-нибудь выживут, хотя пока непонятно — как.

Она обогнула угол дома и замерла в удивлении, увидев, что возле парадного подъезда стоит роскошный экипаж, запряженный четверкой лошадей, на козлах которого восседают кучер и лакей.

Сэмела заинтересовалась, кто это может быть, и тут же взмолилась: лишь бы не какой-нибудь сосед из их графства с просьбой принять участие в очередном благотворительном мероприятии.

Поскольку отца в округе любили и уважали, его постоянно просили возглавить или патронировать тот или иной проект.

Хотя графу было приятно, когда ему предлагали поучаствовать в делах графства, он, как и Сэмела, понимал, что это означает либо вложение денег, если речь шла о благотворительности, либо необходимость принимать у себя людей, если речь шла об организации того или иного комитета.

Иногда им удавалось обойтись на таком совещании лишь рюмкой шерри для гостей, но даже и шерри стоило денег, а их когда-то знаменитый погребок в Кенуин-Прайори теперь был пуст, если не считать пустых емкостей и деревянных бочонков, веками стоявших там.

Подойдя к экипажу, Сэмела бросила быстрый взгляд на герб на его дверце, пытаясь выяснить, кому он принадлежит. Но герб с изображением хищного грифона ни о чем ей не говорил, и она поспешила в дом, полагая, что обязана поддержать отца и помочь ему отказаться от любых предложений, не раскрывая подлинной причины отказа.