Брак как произведение искусства - [15]

Ты справедливо упомянула о Гегеле, и я хотел бы, с твоего разрешения, чтобы мы оставили Европу, Запад. Я мысленно представляю, какими мы были чудесным летом 1967 года, вероятно, ты помнишь об этом. Ты читала Гегеля, я тоже…

Ю.К.: А еще «Науку и цивилизацию в Китае» Джозефа Нидэма… На пляже Конш острова Ре, на маяке Китов…

Ф.С.: Гегель сказал известную фразу, которую можно применять каждый день в отношении всех встречных людей: «По тому, чем довольствуется дух, можно судить о величине его потери». Если вы довольствуетесь тем, что происходит, мне больше нечего добавить. Однако, читая Гегеля, «Феноменологию духа», «Науку логики», одновременно с Лотреамоном, ты писала «Революцию поэтического языка». Стояла прекрасная погода, мы ели жареную рыбу, часами пропадали на пляже и читали «Науку и цивилизацию в Китае» Джозефа Нидэма, с которым ты познакомилась. Китай уже давно манил нас к себе. Почему он манил две сингулярности, жившие во Франции в 1966–1967 годах? Но заглянем глубже, а там — китайская поэзия, живопись, каллиграфия, философия. А помимо Китая был еще санскрит, которым ты занималась не меньше, чем я. Как получилось, что в то время, после всех бедствий подходившего к концу XX века, сингулярные умы, которые редко находят себе собеседников, интересуются Китаем и так называемыми «развивающимися странами»? Мне бы хотелось, чтобы ты поделилась своим воспоминанием о Нидэме.

Ю.К.: Это будет для меня особенно приятно и волнительно из-за присутствия здесь, среди наших друзей, Мариан Гобсон — моей близкой подруги, с которой мы прошли рука об руку от студенческой скамьи… до Британской академии, где мы обе недавно очутились — именно она познакомила меня с Джозефом Нидэмом. Наряду с Эмилем Бенвенистом, благодаря которому я познакомилась с областью индоевропейской лингвистики, Джозеф Нидэм и его монументальный труд имел большое значение для меня, для нас, основательно упрочив нашу тягу к Китаю — важно уточнить это, поскольку сегодня много говорят о нашем маоизме.

К.Ф.: Отличная идея!

Ю.К.: Я прочла статью Нидэма в академическом издании, с Филиппом Соллерсом мы купили первые тома этой подлинной и просто незаменимой энциклопедии, изданием которой он руководил, и я с восторгом открыла для себя специфичность, самобытность и различия между логическими концепциями, на которых зиждется китайская научная мысль. Джозеф Нидэм рассматривает даосизм и конфуцианство не так, как это делал в «Китайской мысли» замечательный Марсель Гране, подробно описывая научный вклад китайских учений о материи, оптике, теле человека, астрономии, математике, геометрии и т. д. Будучи биологом, профессором Кембриджского университета, христианином и социалистом, он заинтересовался китайской научной мыслью, выучил китайский язык, окружил себя плеядой китайских ученых и интеллектуалов, возглавил Китайско-британское общество по научному сотрудничеству в Чунцине, объездил весь Китай и собрал невероятное количество документов, которые впоследствии легли в основу серии «Наука и цивилизация в Китае». После войны он возвратился в Кембридж — Мариан была студенткой, затем исследователем и преподавателем в Кембридже, куда она меня часто приглашала, — и был назначен в тот период, когда мы с ним познакомились — кажется, в 1967 году — ректором Колледжа Гонвилл-энд-Киз. Я была удивлена и восхищена тем, с какой деликатностью, юмором и теплотой он меня принял.

Мы снова встретились в Париже; он со вниманием отнесся к культурному, научному, цивилизационному интересу, на котором основывалось наше любопытство, направлявшее нас к политическим потрясениям, в которых барахтался китайский коммунизм. Мы с ним никогда не говорили о «Культурной революции» — по-моему, это выражение вызывало у него благосклонно-скептическую улыбку. Кстати, во время майских событий 1968 года Нидэм выразил свою солидарность со студентами, хотя его решение финансировать благотворительный праздник — вместо того, чтобы направить эти деньги на учебные стипендии — подверглось жесткой критике в левой студенческой газете «One Shilling Paper». Вспоминая об этом периоде, многое можно сказать о характере этого радушного человека, соединявшего в себе строгость, анархизм и свободомыслие, в котором удовольствие преобладало над условностями. Он понимал, что я не собираюсь становиться ни китаистом, ни борцом за «Культурную революцию». Но поддерживал мое желание как можно больше пропитаться «наукой и цивилизацией в Китае», дабы углубить мое исследование языка как опыта. Я записалась в Университет Париж VII на китайское отделение и одновременно брала частные уроки у Франсуа Ченга. «Прекрасно! Писатели, интеллектуалы рано или поздно соберутся там…» — с улыбкой говорил Нидэм.

К.Ф.: Его пророчество сбылось?

Ю.К.: Этот процесс уже был запущен: даже в Болгарии один из наиболее авторитетных литературных критиков Цветан Стоянов, мой близкий друг, написал, еще до моего отъезда, воображаемый диалог между Лао-Цзы и Конфуцием: различия между двумя китайскими учителями могли читаться как символическое выражение политических и этических конфликтов, сокрытых