Брак холостит душу - [2]
Сфера интимных отношений Пушкина с окружавшими его женщинами неизменно привлекает к себе повышенное внимание. О сексуальности первого русского поэта публикуется немало претендующих на сенсационность материалов. Как ни банальны рассуждения о бурном «африканском» темпераменте Пушкина, но по сути всё его творчество – гимн чувственной любви.
Список близких поэту женщин, написанный поэтом 1829 году в альбоме подруги Е.Н. Ушаковой.
В первой части находятся имена, которые, по общему мнению пушкинистов, отражают глубокие впечатления от встреч с их носительницами. Вот они: Наталья I, Катерина I, Катерина II, NN, Кн. Авдотия, Настасья, Катерина III, Аглая, Калипсо, Пулхерия, Амалия, Элиза, Евпраксея, Катерина IV, Анна, Наталья.
Во второй части оказались те, увлечения которыми носили, по столь же общему мнению, легкий, поверхностный характер: Мария, Анна, Софья, Александра, Варвара, Вера, Анна, Анна, Анна, Варвара, Елизавета, Надежда, Аграфена, Любовь, Ольга, Евгения, Александра, Елена.
Суммируя сказанное исследователями биографии Пушкина по поводу расшифровки списка и учитывая собственные соображения на эту тему, постараемся назвать тех, кто скрывается за перечисленными именами.
Итак, первая часть пушкинского Дон-Жуанского списка:
Наталья I – либо Наталья Викторовна Кочубей (в замужестве Строганова), либо актриса Наталья, либо Наталья Степановна Апраксина (в замужестве Голицына)1;
Катерина I – Екатерина Павловна Бакунина2;
Катерина II – на наш взгляд, это, безусловно, Екатерина Андреевна Карамзина3;
NN – «утаенная любовь» Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей;
Кн. Авдотия – Евдокия Ивановна Измайлова (в замужестве Голицына);
Настасья – до сих пор неизвестно, кто эта женщина;
Катерина III – либо Екатерина Раевская (в замужестве Орлова), либо актриса Екатерина Семенова;
Аглая – Аглая Антоновна Де-Грамон (в замужестве Давыдова);
Калипсо – Калипсо Полихрони;
Пулхерия – Пулхерия Варфоломей;
Амалия – Амалия Ризнич;
Элиза – Елизавета Михайловна Хитрово; в письмах только ее Пушкин называет Элизой, Лизой;
Евпраксея – Евпраксия Николаевна Вульф;
Катерина IV – Екатерина Николаевна Ушакова;
Анна – Анна Алексеевна Оленина;
Наталья – Наталья Николаевна Гончарова.
А вот расшифровка имен второй части списка:
Мария – либо Мария Суворова (в замужестве Голицына), либо Мария Раевская (в замужестве Волконская), либо Мария Урусова (в замужестве Мусина-Пушкина);
Анна Урусова – Анна Гирей;
Софья – либо Софья Потоцкая (в замужестве Киселева), либо Софья Пушкина (в замужестве Панина); либо Софья Урусова (в замужестве Радзивилл):
Александра – Александра Осипова (Алина);
Варвара – вероятно, Варвара Черкашенинова;
Вера – Вера Федоровна Вяземская;
Анна – Анна Николаевна Вульф;
Анна – Анна Ивановна Вульф;
Анна – Анна Петровна Керн;
Варвара – либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;
Елизавета – Елизавета Ксаверьевна Воронцова;
Надежда – Надежда Святополк-Четвертинская;
Аграфена – Аграфена Закревская;
Любовь – возможно, Любовь Суворова;
Ольга – возможно, Ольга Потоцкая (в замужестве Нарышкина);
Евгения – до сих пор неизвестная женщина;
Александра – либо Александра Римская-Корсакова, либо Александра Смирнова-Россет;
Елена – либо Елена Раевская, либо Елена Завадовская.
Еще раз заметим, что в большей степени пушкинистов интересует, кто же сокрыт под шифром NN.
Ряд исследователей выдвигает свои предположения относительно загадочного объекта любви поэта.
Л. Гроссман высказал мнение, что «утаенной любовью» Пушкина была Софья Потоцкая (Киселева). Однако во второй части Дон-Жуанского списка есть имя Софья. Ею вполне может быть и Софья Потоцкая. Правда, о ней Пушкин писал Вяземскому (ноябрь 1823 г.) как о «похотливой Минерве», что значительно снижает образ «утаенной» любви: «Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма… Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай… Еще просьба: припиши к «Бахчисараю» предисловие или послесловие, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы, Софьи Киселевой». Заметим, не просто «похотливой», не «моей», а «твоей похотливой Минервы». Вряд ли после этих строк Пушкин мог сохранить возвышенные чувства к ней на протяжении почти всей своей жизни.
Видимо, незачем было скрывать под NN и имя Екатерины Орловой. Едва ли увлечение ею было сильным, тем более благоговейным. На это наталкивают строки из пушкинского письма тому же Вяземскому: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова». Властность и честолюбие, определяющие в драме «Борис Годунов» характер Марины Мнишек, поэт отмечает в Екатерине Орловой. Хотя он и восхищался Екатериной, однако вышеназванные черты никогда не привлекали поэта, не внушали особой любви к женщине. По воспоминаниям тонко чувствующей людей Анны Петровны Керн, Пушкина очаровывало в женщинах остроумие, блеск и внешняя красота…
Эпиграммы
Иной имел мою Аглаю
Аглая Давыдова – дочь французского эмигранта герцога де Граммона, жена А.Л. Давыдова, адресат нескольких иронических эпиграмм.
Прибыв в ссылку в Кишинев в середине сентября 1820 года, Пушкин уже меньше чем через два месяца получил разрешение своего опекуна генерала Инзова, отправиться в Киевскую губернию – в Каменку в имение Давыдовых. Именно о хозяине этого имения, Александре Львовиче Давыдове, Пушкин писал в «Евгении Онегине»: «И рогоносец величавый, / всегда довольный сам собой, / своим обедом и женой». Жена же его, Аглая Антоновна, и есть адресат эпиграммы «Иной имел мою Аглаю». Из письма Пушкина к Н.И. Гнедичу в декабре 1820 года: «…Теперь нахожусь в Киевской губернии, в деревне Давыдовых, милых и умных отшельников, братьев генерала Раевского. Время мое протекает между аристократичными обедами и демагогическими спорами. Общество наше, теперь рассеянное, было недавно разнообразной и веселой смесью умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя. Женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов». Женщин действительно было мало, однако Аглая Антоновна могла дать фору целому десятку добрых барышень. Француженка, из старого герцогского рода де Грамонов, представитель которого описан в известных воспоминаниях Гамильтона первейшим волокитой и распутником. Аглая, что называется, держала марку, продолжая родовые традиции. Так её описывал один из сыновей Дениса Давыдова: «Весьма хорошенькая, ветреная и кокетливая, как настоящая француженка, искала в шуме развлечений средства не умереть со скуки в варварской России. Она в Каменке была магнитом, привлекавшим к себе железных деятелей Александровского времени. От главнокомандующих до корнетов – всё жило и ликовало в Каменке, но – главное – умирало у ног прелестной Аглаи».
