BrainStorm: Ты не один. От песочницы до стадиона - [48]

У меня больше нет яркой звезды, которую хочется достичь, притух азарт этой гонки. Я допускаю, что появится новая искра, и я захочу снова рвануть вперёд, но пока это так. В юношестве я был ультрамаксималистом, реагировал на всё спонтанно и задорно, жил протестом, каждое утро вставал и бросал новый вызов. У нас была мечта – играть на стадионах, выйти на одну сцену с нашими кумирами – это был наш Эверест. С годами это стало похоже на компьютерную игру, где ты просто берешь очередной чекпойнт. Во мне умер тот маленький революционер. Мы делаем много песен на английском, а я понять не могу – зачем? В Англии на наши концерты приходят, в основном, латыши, русские, эстонцы, литовцы, поляки, и все они хотят слышать одну и ту же песню на разных языках. Триязычие всегда было проблемой для нас на выступлениях. И я задаюсь вопросом – зачем мы нужны англоязычному рынку, куда мы прём? Раньше казалось, что мы вот-вот рванём в мировое турне.

Маленькими вспышками у нас это действительно получалось, но большого взрыва так и не случилось. Я устал от этого ожидания. С годами я понимаю, как важно осознавать свои возможности и невозможности, своё место в мире. Все говорят, что нужно расти до конца жизни – я согласен, но кому это нужно и для чего? Каждый должен честно ответить на эти вопросы и не брать на себя лишнюю ответственность под чьим-то давлением.

Я думаю, что успех – это конец пути. Он должен приносить радость и покой. И с ним рядом об руку должно идти счастье. Есть песня, которая олицетворяет эти чувства – «Mana dziesma». Когда на больших концертах я начинаю её играть на акустической гитаре, я испытываю невероятное счастье – за эту музыку, за то ощущение, которое здесь и сейчас, когда с первых аккордов зажигаются маленькие огни в поле людей, и ты стоишь будто на бескрайнем летающем ковре. Ренарс начинает петь, и этот мерцающий ковер колышется в пространстве, ты теряешь ощущение реальности, это неописуемо, это состояние экстаза. В этот момент я чувствую любовь к людям, к своим друзьям, к музыке, я осознаю, что всё не зря. Я могу иногда быть недовольным, но я обязан трудиться и договариваться, чтобы попасть в этот океан счастья. Мы как ручьи – каждый сам бежит со своего склона, вливается в реку, и вместе мы выходим в открытое море. Люди видят только результат и думают, что песню написать – это как два пальца обос*ать, сплошное веселье. Наверное, так и нужно, пусть для них эти мгновения будут чистым волшебством.

Самая холодная фотосессия с Антоном Корбайном

Мы с Ренарсом поздравляем президента Латвии Вайру Вике-Фрейбергу

Мечта моей жизни – встретить группу The Rolling Stones и пожать руку Киту Ричардсу

Большая радость – возвращаться в школу

Всегда старался быть на высоте – первым во всём!

Каспарс Рога:

Америка была нашей детской мечтой, мы всерьёз собирались составить конкуренцию Backstreet Boys. Даже придумали себе благозвучные (как нам казалось) английские имена – Майк Минолта, Питер Скотт Джуниор, Рейнард Кауперс и Джонни Ю Вайт. Я был Ник Уильям Саймон – Ник от никнейма, Уильям – от Робби Уильямса (хотя не помню точно, есть надежда, что от Робина Уильямса), а Саймон – в честь Пола Саймона. Так вот, наша подруга-супермодель умудрилась договориться с менеджером Мадонны об аудиенции – и мы рванули в Нью-Йорк. Помню, мы сидели у него в кабинете, он поставил наш диск и останавливал каждую песню после 30 секунд. «Чего вы хотите?», – спросил он. «Завоевать Америку!», – выпалили мы. «А в своей стране вы популярны?» – «Да, и давно!» – «А в соседней?». Мы честно признались, что нет. «Так не пойдёт, – сказал он, – вы должны как паук соткать свою сеть, постепенно расширяя свои границы». Мы поехали обратно и так и сделали.

Успех – это когда у вас больше хороших песен, чем говна. Говно есть у всех, абсолютно. По нашей статистике, с одного альбома BrainStorm в среднем выживают три песни.

Сегодня из таких песен мы можем сыграть программу на два с половиной часа и удержать внимание 60 тысяч человек. Но если спросить меня, доволен ли я тем, чего достиг BrainStorm, я скажу – нет, ничего такого мы не достигли. Да, мы успешны в родной Латвии, но всё население нашей страны – 1,9 миллионов человек, это как средний европейский город. Для мира нас по-прежнему не существует. Я человек цели, мне нужна эта морковка перед носом. Просто сочинять музыку для самого себя мне не интересно. Художники вечно спорят – где этот рубеж, вы создаёте искусство для себя или на продажу? Единственный для меня критерий – цепляет меня самого результат или нет. Если не цепляет, значит, я где-то пошёл мимо в мягких тапочках. В них очень удобно, но далеко не уйдёшь. Иногда бывает страшно порезать ноги, но, на мой взгляд, сознательный риск – это единственно возможный путь для творческой личности.

Я уверен, что мы способны на большее, значит, грех халтурить в собственной жизни. Музыка – это не спорт, но музыкант никогда не должен прекращать тренироваться, оттачивать своё мастерство. Мы все до сих пор учимся.

Для меня выйти на сцену – это как поднять самолёт в воздух, ты не можешь ошибиться: умри – но доиграй. Волнение перед концертами до сих пор настолько сильное, что я весь день в неадекватном состоянии. Я пытаюсь поспать днём, но подчас просыпаюсь потом в смертельном страхе, на адреналине. Это короткое время, но очень неприятное и страшное. Это чувства висельника на эшафоте или солдата на войне. Да, в нашем случае мы идём на это добровольно, но, если выходим и ничего не можем сыграть – это всё, смерть.