Брахман и история.Историко-философские концепции современной веданты - [31]
Вместе с тем этика веданты, согласно Радхакришнану, глубоко прагматична, хотя прагматизм ее – вовсе не того толка, что характерен для этики современной западной цивилизации. Этика веданты – этика трансцендентально-сотериологическая. Ее цель – не обеспечить счастье человеку, ибо мудрец ни о чем не думает так мало, как о собственном счастье[195], а дать возможность спастись из пут феноменального мира с его жаждой разных благ и вытекающим из этого страданием.
Мокша (спасение) – цель нравственного поведения. При этом – так как цель всей деятельности человека состоит в устранении ложного различия бога и сотворенной души – спасение легче достигается, по Шанкаре, через знание, и Радхакришнан это отмечает: «Так как различие между высшим Я и индивидом возникает как следствие ложного знания, мы освобождаемся от него путем истинного познания. Все это приводит к мысли, что спасение является результатом метафизической способности проникновения, а не морального усовершенствования»[196]. Иными словами, главный и единственный, магистральный путь спасения – то, что на санскрите называется jñāna-marga, путь знания.
Само понятие знания в древней Индии было достаточно двойственным. Знанием могло считаться то, что можно назвать осведомленностью: человек мог обладать знанием о том, как его зовут, откуда он родом, к какой касте принадлежит и т. п. Однако это знание не было для верующего индийца истинным, ибо это было знание об ограниченных и преходящих объектах и их атрибутах. Подлинным знанием было знание о божестве, пронизывающем для последователей индуизма все вещи[197], ибо это божество не могло быть объектом в силу своей бесконечности. Но как можно познать бесконечное? Оно не поддается логическому анализу, исследованию с разных ракурсов, как мирской объект, поэтому, очевидно, подход к нему должен быть совершенно иным. Совершенное знание изложено в Ведах и Упанишадах, которые должны были рецитироваться жрецами в процессе их профессиональной деятельности. «Производя определенное священнодействие, произнося при этом определенное священное слово, жрец (а очень часто и заказчик обряда) должен был вспомнить соответствующий образ, чаще всего эпизод борьбы богов и асуров, либо просто некоторое соответствие, числовое или словесное. Пока участник ритуального действия держит в уме нужный образ (мифологему, соответствие), он знает; после того, как этот образ (и т. д.) выходит из сферы его активного внимания, он не знает. Чем обширнее тот образ, который следует удерживать в активном припоминании, тем, видимо, дольше сохраняется состояние знания и, добавим, тем больших усилий это требует от человека, стремящегося “знать”»[198].
Бог же является наивысшим и наиобширнейшим из того, что можно так знать и, кроме того, может быть познан только так – целостно, без анализа, интуитивно. Познание бога является, в сущности, актом постоянного, непрерывного и осознанного удержания в бодрствующем сознании всеобъемлющего образа бога, практикой, приводящей постепенно к пронизыванию всего человеческого существа идеей бога. Как пишет об этом сам Радхакришнан: «Джняна имеет более широкий смысл, чем его английский эквивалент “knowledge”, это – истинная мудрость, жизнь в ее высшем напряжении. Она заключается не в принятии готовой догмы, а в живом опыте, и интеллектуальная способность восприятия служит только ее внешним символом»[199]. Только такое знание поистине может именоваться jñāna[200]. Естественно, что с такой точки зрения мир начнет восприниматься как более или менее иллюзорная манифестация бога, относительно которой не может быть истинного знания до тех пор, пока не познан сам бог, а когда он познан, принципы и законы природы познаются автоматически, как логические следствия атрибутов бога.
Такая нерасчлененная целостность и глубочайшая, интимная индивидуальность богопознания и в целом мироощущения – характернейшая из черт мифопоэтического мышления. Для человека, обладающего мифологическим сознанием, не может быть отстраненной и бесстрастной реакции на внешние события: «для мифопоэтического склада ума “то, что волнует”, равнозначно “тому, что существует”»[201].
Интерпретация ведантистской этики Радхакришнаном отличается утилитарностью: «Что имеет значение, так это не внешнее поведение, а внутренняя жизнь. Проблемы, волнующие ее, не могут быть разрешены путем обращения к правилам морали»[202], ибо мораль относится лишь к внешним элементам поведения человека, и именно над состоянием души человека надо работать: если оно будет определяться данными богом нормами, жизнь сама станет моральной.
Все это – религиозная практика (в узком смысле этого слова), поведенческие практики, регулируемые моральными нормативами, контроль за своими душевными движениями, сознательное построение своего мировоззрения на религиозной основе – приводит, в конечном итоге, к мокше, которая есть «сущность непосредственного осознания того, что существует вечно, хотя и скрытно от нас»[203], иными словами – бога. При этом во внешнем мире ничего не меняется, он остается таким же, каким и был, «меняется только наше мнение о нем»
