Брачные игры каннибалов - [58]

Мы вошли в канал. Он был гораздо шире канала Майаны, и стоило нам очутиться в лагуне, как кто-то словно повернул ручку и убавил мощь океана. Когда мы подошли к причалу в Бетио, высота волн уменьшилась до шести футов. Ближе к берегу вода и вовсе становилась гладкой. И тут у меня закружилась голова. Я так привык к вздымающемуся океану, что, когда наконец ступил на неподвижную землю, со мной случилось нечто очень похожее на морскую болезнь. Глаза уже привыкли видеть мир то взмывающим вверх, то падающим вниз. Я зашатался, расставив ноги, ведь на лодке приходилось то и дело перемещать вес с одной ноги на другую, удерживая равновесие. Качка стала обычным делом. Я чувствовал, что падаю. Твердая и неподвижная поверхность сбила с толку мой вестибулярный аппарат, и пришлось замереть, прежде чем мозг осознал переход с моря на сушу и произвел соответствующие изменения.

– Наконец-то земля. Я счастлива, – простонала Сильвия.

– Мне плохо, – ответил я.

На следующее утро Тарава блестела на солнце. Наконец-то на острове пролился дождь. Баки были полны до краев. Ветра как ни бывало. Но волны остались.

– Видел? – Майк звонил из новозеландской дипломатической миссии.

– Красота.

Это действительно было очень красиво. Я и забыл, что большими волнами можно просто любоваться, не боясь, что они обрушатся тебе на голову. В отлив я вышел на риф, где гигантские сверкающие волны, похожие на те, что можно увидеть на страницах сёрферских журналов, накатывали в безупречном величии. Округлые, плотные, они разбивались о берег с идеально ровными интервалами.

Сильвия тоже была под впечатлением.

– Вот это волны, – сказала она.

Еще до недавних неприятностей на пути с Майаны Сильвия не разделяла моего восторга по поводу волн. Однажды, когда я вернулся домой, весь день прокатавшись на доске, и стал взахлеб рассказывать про клевую погоду и кайфовую волну, она спросила:

– Ты действительно только что сказал «клевый» или мне послышалось?

– Да.

– А «кайфовый»?

– Да.

– Ты напоминаешь мне моих бывших парней. Ее бывшие парни тут же поднялись в моих глазах.

– Всю жизнь я слушала их байки про клевые волны и кайфовый сёрфинг. Поэтому и уехала из Калифорнии. А сейчас, получается, снова здорово.

Ну что мне было ей ответить?

– Запомни одно. Хоть раз услышу слово «чувак» – и прощай, до свидания.

И куда ты денешься? – подумал я. Мы же на острове! К тому же моему английскому дальше деградировать было некуда. Я и так учился сёрферскому жаргону у суперобразованного бывшего хиппи из Новой Зеландии, который двадцать лет жил в полной изоляции от остального мира.

В то утро Майк предложил покататься в заливе Бетио:

– С такими волнами в четыре часа будет самый кайф.

Теоретически мне нельзя было использовать фургон Фонда народов для транспортировки сёрфингистов и серферских досок с одного конца атолла на другой. Фургон достался Сильвии, потому что она работала в Фонде. Когда его не использовали для перевозки людей и грузов по делам Фонда, Сильвии разрешалось брать его для личных нужд. Однако у нее были весьма четкие представления о том, для чего его можно брать, а для чего нельзя. На Тараве все знали, что этот фургон принадлежит Фонду. И если бы кто-нибудь увидел ай-матангов, несущихся средь бела дня с досками, высовывающимися из кузова, пошли бы разговоры. Несмотря на то что я практически в одиночку отвечал за ремонт фургона и тратил кучу личного времени, перевозя сотрудников Фонда с места на место, Сильвия трепетно относилась к казенной собственности и вряд ли уступила бы моим просьбам.

– Привет, – сказал я, наконец дозвонившись до нее в офис. – Нужно привезти баллон с газом.

– Опять? Мы же вроде на прошлой неделе новый покупали.

– Он, наверное, был наполовину пустой. А фургон сейчас свободен?

– Да.

– Ну ладно. Через пару минут приеду.

Мы с Майком припарковались на берегу залива и вгляделись вдаль. Чтобы добраться до волн, надо было проплыть достаточно большое расстояние, около полумили, зато дальше начиналось сплошное удовольствие. Риф прорезал узкий канал. Им пользовались рыбаки, а мы по нему сразу бы выплыли к высоким волнам.

– Семнадцать лет такого не видел, – сказал Майк.

Я надел ласты и оседлал доску, которая, если честно, была не совсем похожа на бодиборд. Скорее это была мини-доска, которую используют дети, когда учатся плавать. Но мне этого было достаточно. Мы проплыли по каналу и задержались у границы волн, зачарованные ими. Их движения гипнотизировали. Они превращались в чистую мощь и обрушивались вниз воронкой воды. Долгая, напряженная секунда – и волна с грохом разлеталась на сотни брызг. Иногда я мог часами просто смотреть на волны, но только не сейчас. Мы подгребли ближе, выстроились друг за другом и весь следующий час ловили одну волну за другой, каждая из которых была еще более безупречной, чем предыдущая. Я продвигался дальше на глубину, стремился вскочить на самый гребень и целую минуту выписывал красивые буквы S. А потом увидел ее.

Волна-убийца. Та, что поглотила несколько других. Рожденная бурями южных морей, за неделю ветров она разрослась до чудовищных, страшных размеров. Именно ее мы так боялись встретить во время многострадального плавания с Майаны. Она приближалась.