Бозон Хиггса - [57]

— Всё хорошо… Только посижу немного…

— Доступ открой, — сказал я резко, отпихнув Зубастика куда подальше. — Ничего себе хорошо! У тебя процесс обработки данных так на сорока процентах и завис.

— Я сейчас посижу… Если не отвлекаться на ходьбу, я быстро смогу систему восстановить… Вы идите, я вас догоню…

— Правильно, — кивнул я. — Дракула, тут туннель один, не заблудимся?

— Один.

— Вот, тогда вы идите вперёд. А мы вас догоним.

— Я здесь останусь, с вами! — тут же заявил Зубастик.

— А я тем более с этим псевдомарсианским психом без тебя никуда не пойду, — упрямо добавил Призрак. — Пусть Дракула с ним возится!

Ну что тут скажешь? Только одно: смотри на меня, водородная бомба, и завидуй.

— А ну всем встать! Повернулись направо и вперёд по туннелю — шагом марш! И если ещё хоть один звук лишний услышу — буду гнать силовым лучом так, что вы у меня из туннеля как какашки при поносе выскочите. Вперёд — марш!

— Джокер, зачем ты так? — тихо сказал Пончик, глядя вслед удаляющейся группе. — Я бы и один…

— Хочешь, чтоб я и на тебя наорал? Если нет — сиди и помалкивай. Сейчас тебя перезагружать будем… Семь бед — один ресет…

Пончик вздохнул со всхлипом, но только кивнул покорно.

Десять процентов, двенадцать процентов, четырнадцать…

Полоска восстановления системы бодро ползла вперёд, а сам Пончик, несмотря на бледность и взмокшие от пота волосы, выглядел намного лучше.

— Ненавижу перезагрузки… — сказал он тихо. — Такая жуть… Словно умираешь… Один бы я точно не решился мозг перезагрузить. Спасибо.

— Не за что, — буркнул я. Сам я перезагрузки переносил намного проще. Хотя реакцию на них вегетативной системы нельзя было назвать приятной, но никакого страха я не испытывал, и ощущения «словно умираешь» не появлялось никогда. Потому что я знал: что бы не случилось с моим кибер-мозгом, мой естественный мозг всегда останется со мной. Впрочем, мой кибер-мозг мне тоже нравился, с ним удобно. Симбионт, да? Ну и пусть — симбионт. Лишь бы не в «марсианском» смысле!

— Джокер, можно мне с тобой кое-что обсудить, пока диагностика идёт? — Слабый голос Пончика прервал мои мысли на весьма неприятном месте, поэтому ответил резко:

— Если о нашем инопланетном друге, то нет!

Но тот лишь головой устало качнул.

— Нет, не о Марсианине. О Зубастике. Что с вами происходит, с обоими?

— О Зубастике? — Я нахмурился, с трудом переключив мозг с одной задачи на другую. — А что с нами происходит?

— Ты ведёшь себя с ним так, словно ненавидишь…

— Пончик, ты о чём? Я себя так с ним веду уже лет семнадцать, а то и больше.

— Нет… — Пончик повозился, устраиваясь поудобнее. — Ты всегда много командовал и много кричал, но ты никогда не был злым… И мы тебя слушались совсем не потому, что боялись… Просто нам хотелось идти за тобой, это было интересно. Ты делал вид, что нас пугаешь, мы делали вид, что нам ой как страшно… Но на самом деле мы все были друзьями… Разве не так? А Зубастик… Ты кричал на него чаще, чем на всех остальных… Но это потому, что он тебе был нужнее, ты именно его тянул за собой — куда-то вверх… Вы всегда были вместе… Я даже завидовал… А сейчас всё по-другому! Скажи, это из-за собаки, да?

— Да при чём тут это?! — взорвался я. Слишком бурно, пожалуй. Даже самому мне стало понятно, что получилось фальшиво. Поэтому обороты я сразу сбавил. — Конечно, я тогда разозлился… Да каждый бы разозлился! Если своего кибер-мозга не жалко, нафига ещё и к моей псине подключаться?! Вирус он тестировал, видите ли! Ха…

— Джокер… Ты же тогда мог спасти собаку…

— Да не мог я! Не успевал заблокировать вирус у обоих…

— Ты мог спасти Крепыша вместо Зубастика…

— У тебя совсем система зависла?! — Я уставился на Пончика так, будто это он провёл полгода в психиатрическом отделении Центрального Госпиталя. И наткнулся на его взгляд — незнакомо-упрямый.

— Ты тогда сам выбрал, кого тебе спасать. И если ты выбрал Зубастика, почему ты продолжаешь его ненавидеть? Стоило ли его вытаскивать, если ты так и не можешь его простить?

Вот от кого я такой отповеди не ожидал, так это от тихони Пончика. Впрочем, нет, именно от него и стоило подобного ждать. Пончик не любил ругаться. И не любил, когда другие ругаются. И в воспиталке, и в школе он всегда пытался всех помирить. Я посмотрел на его круглое, осунувшееся после перезагрузки лицо и понял — он уже давно переживает. Наверное, несколько месяцев этот разговор вынашивал. И вот — выносил и родил. Но как-то не вовремя. Или наоборот? Как там недавно говорил Марсианин? Что-то про «будь честным с самим собой» и «говори людям, что ты от них хочешь», ещё какое-то бла-бла-бла… А что значит — «быть честным»? И чего я хочу от Зубастика?

— Дело не в собаке… — сказал я хмуро. — Мне жаль Крепыша было, сам понимаешь, как это — своё собственное творение угробить! Но я никогда не думал о том, что вместо Крепыша мог быть Зубастик. Даже ни секунды не думал…

И тут же сам поймал себя на лжи. Думал — не далее как сегодня, и далеко не в первый раз. А иногда даже вслух говорил… Но это же ерунда типа обычных присказок: «Чтоб тебя отформатило», «Чтоб тебе перезагрузиться», «Чтоб тебе нежитью стать»… Это просто так, со злости! А если серьёзно… Я представил себе вариант реальности, в которой рядом со мной бегал бы живой и здоровый Крепыш. А Зубастик, чужой и незнакомый, жил бы другой жизнью, из которой были бы стёрты все воспоминания обо мне, о воспиталке, о наших совместных проделках, о наших общих мечтах, о многом-многом другом, что сделало его — им, а меня — мной… Ни за что! Я даже представлять такое не хочу!