Божья воля - [13]

Полчаса тому назад Иван поссорился из-за чего-то с царём и убежал к себе, несмотря на то что Пётр, который не умел на него долго сердиться, чуть не насильно удерживал своего любимца. Но Иван и поссорился-то с ним потому, что ему стало что-то грустно на сердце, ему хотелось побыть одному, побеседовать наедине с своей жалейкой, и он, не обращая внимания на усиленные просьбы Петра, всё-таки убежал из царского кабинета.

Случайно он не запер двери, и потому Алексей застал его совершенно врасплох. Увидя входящего брата, Иван быстро вскочил с табуретки, смущённо сунул жалейку в ящик и тогда только протянул Алексею руку.

— Что это с тобою? — спросил он, глядя на его взволнованное лицо. — Нездоров ты, Алёша, что ли?

Алексей Михайлович действительно был не похож на себя. Лицо его было бело как полотно, мускулы щёк судорожно вздрагивали, под глазами легла резкая тень, а сами глаза то казались совсем потухшими, то вспыхивали диким, злобным огоньком.

— Что с тобою? — снова повторил Иван. — Кто тебя так разобидел?

Алексей Михайлович печально вздохнул и тяжело опустился в кресло.

— Ах, братец, — сказал он, — враг у меня народился, и большой враг!..

И он злобно сжал кулаки.

— Кто таков? Какой враг?

— Князь Барятинский.

— Это с которым ты стрелялся?

— Он самый.

— Да чего же вы с ним теперь-то не поделили? Чего ты на него всё злобишься? Прострелил ему шкуру, чуть на тот свет не отправил, — кажись, можно быть и довольным!

Алексей резко вскочил с места.

— Довольным? — воскликнул он. — Ну, нет, Иванушка, этого для меня мало!

— Так чего же ты хочешь?

Глаза Алексея зловеще блеснули. Он передохнул, точно в груди не хватило воздуха, и ответил:

— Чего я хочу? Немногого: только его смерти. До тех пор, пока он жив, я не успокоюсь… Я по капле выпил бы его кровь и только тогда бы утолил свою месть.

Какая-то тень скользнула по лицу Ивана Алексеевича. Он нахмурил свои густые брови и грустно покачал головой.

— Ах, Алёша, — сказал он, — какой же ты кровожадный! И что такое тебе сделал Барятинский, что ты так на него взъелся?

— Что он сделал? Он отбил у меня невесту!

— Вина не велика. Скорее ты сам виноват в этом.

— Ты, кажется, смеёшься надо мной, Иван?! — вспыхнул Алексей Михайлович.

— Я не смеюсь, я только удивляюсь, — грустно продолжал Иван. — Ты хочешь мстить человеку только за то, что в глазах девушки, которую ты любишь, он имеет больше преимуществ, чем ты. Ведь не виноват же он на самом деле, что ты ей не нравишься.

Алексей гордо поднял голову и резко сказал:

— Я пришёл к тебе совсем не затем, чтоб выслушивать твои наставления.

— Так зачем же ты пришёл? — тихо улыбаясь, спросил Иван.

— За твоею помощью.

— В чём же я тебе должен помочь?

— Уничтожить Барятинского.

Глаза Ивана Алексеевича затуманились, точно подёрнулись какой-то влагой. Он медленно встал с кресла, на котором сидел, несколько раз молча прошёлся из конца в конец комнаты и наконец, остановившись перед братом, заговорил:

— Какие вы странные все люди, Алексей! Неужели вы думаете, что если я имею счастье или несчастье быть близким к царю, то есть, по-вашему, именоваться всесильным, то я непременно обязан употреблять эту близость и эту силу на всякие подлые, мерзкие и грязные делишки? Глупый ты человек, Алексей! Неужели ты никогда не соображал, что чем выше судьба поставила человека, тем более он обязан заботиться о своей порядочности и честности? Нет, Алексей, и так люди много делают зла. Ты, может быть, думаешь, что я буду играть роль Александра Даниловича Меншикова? Так ты жестоко ошибся. Я прекрасно знаю, и знаю это на опыте того же Меншикова, что судьба бывает очень переменчива. Меншиков был почти царским тестем, полновластным вершителем судеб всей Руси, и что же? Теперь он ничтожнее каждого из наших конюхов и, наверное, очень жалеет, что не мог оставить по себе ни в ком доброй памяти, когда мог это сделать. Я не хочу подражать ему, не хочу делать людям сознательного зла, хотя бы об этом просил меня родной отец.

Он замолчал и отошёл от брата.

Алексей поднялся с места и, бросив на брата презрительный взгляд, видимо сдерживаясь, спросил:

— Так ты не желаешь мне помочь?

Иван печально вздохнул и твёрдо ответил:

— Конечно, нет. И скажу тебе ещё, Алёша, напоследок: если ты, паче чаяния, вздумаешь с Барятинским своим судом разделаться, — я тебе не защита, так ты и знай! А теперь прощай: мне к царю идти надобно.

И, надев на себя кафтан, валявшийся на диване, Иван Алексеевич дружески пожал руку брату и быстро вышел из комнаты.

Алексей Михайлович несколько минут не двигался, как поражённый громом. Не на то он надеялся, отправляясь сюда сегодня, не того он ждал от Ивана. Зная, что юный царь исполняет малейшее желание своего любимца, Долгорукий рассчитывал, что стоит ему только попросить брата, и он тотчас же достанет приказ сослать Барятинского в сибирские пригороды или, по меньшей мере, услать его на какое-нибудь дальнее воеводство. И вдруг, вместо помощи, ему пришлось услышать от брата даже угрозу.

— Ну, хорошо же, братец Иван Алексеевич! — проворчал Алексей, выходя из дворца, — и без твоей помоги управиться сумеем, а что до угроз, коль мы самосудом разделаемся, так ведь я, братец, не из пужливых, и хоть голову придётся на плаху положить, а уж я врага своего избуду!..