Божья кара - [2]

– Там сейчас никого нет.

– Вахтер-то найдется... Муха на месте?

– При исполнении. Муха всегда на посту.

Машина, не снижая скорости, проехала в громадную ажурную арку с надписью, которую можно было прочитать за километр, – «Коктебель – страна коньяков».

– Соответствует? – спросил Андрей, кивнув на арку.

– Еще и как! Убедишься сегодня же...

Когда-то, кажется, совсем недавно коктебельский Дом творчества писателей был едва ли не самым соблазнительным местом в стране. Сюда стремились не только те, чьи портреты украшали школьные учебники по литературе, но и юные дарования, жаждущие увидеть классиков хотя бы издали, а если повезет, то и прочитать им свои незрелые стишата. Сейчас весь роскошный парк перегорожен железными заборами на участки, у каждого уже свой хозяин, кто-то уже вырыл траншеи под фундамент, вырубил акации и кипарисы, завез бетонные блоки, плиты, перемычки – новая жизнь наступает решительно и необратимо.

Да и классики куда-то все подевались, не видно их последнее время ни на коктебельской набережной, ни в нижнем буфете Дома литераторов в Москве, ни на книжных ярмарках – замкнулись, в себя ушли, в угрюмом молчании переживают счастливые перемены в стране.

Административный корпус стоял темный, с запертыми дверями, которые вдобавок были еще укреплены кованой решеткой. Андрей постучал, в глубине здания возникло какое-то движение, и он увидел знакомое сонное лицо Веры – бывшей хозяйки столовой Дома творчества.

– О, какие люди! – радостно закричала она и принялась отмыкать замки. – К нам?

– Как получится... Если возьмете.

– У нас нынче дорого.

– Да слышал... Поставили телевизоры и увеличили плату в десять раз.

– Как и везде, Андрей Николаевич. На диване постелить?

– Давай на диване.

– Часа три еще можно поспать. Может, у меня и поселишься? Совсем рядом, за забором... Условия даже получше, чем здесь...

– Как получится, – повторил Андрей.

Вера погасила свет в вестибюле и ушла в свою каморку. Андрей, не раздеваясь, лег поверх одеяла и, закинув руки за голову, попытался разобраться во всем, что рассказал Саша.

Света... Что-то у них с ней получалось, что-то не получалось... Коктебель действительно небольшой поселок, и без внимания она здесь не оставалась ни летом при наплыве отдыхающих, ни зимой при саднящей тишине, пустоте, когда от безлюдья можно было тронуться умом. В любимчиках Андрей у нее давно уже не числился, и теперь, в последние годы, ему вполне хватало вечерней беседы с тем же Жорой Мельником или со Славой Ложко – на голубой скамейке у набережной они частенько распивали бутылку-вторую холодного алиготе, обсуждая подробности быстротекущей жизни.

Леночка... Ей было лет десять... Поэтому если она и была похожа на Андрея, то по чистой случайности. Десять лет назад его здесь не было, десять лет назад он ездил в Пицунду. Там и лето длиннее, и море чище... А песок, какой там песок! А какую чачу делали местные виноделы... Коктебельский коньяк не сравнится – он и жестче, да хмель какой-то нерадостный. А от чачи шел дух «Изабеллы», «Лидии»... Виноград нашей молодости, ребята. И хмель чача давала легкий, веселый, беззаботный! Хотя вполне допускаю, что и легкость, и беззаботность давала не столько чача, сколько те еще наши годы.

Повздыхав, поворочавшись на диване, Андрей в конце концов все-таки заснул. Не поверил он водителю. И в те ужасы, которые сам же и расписал, тоже не поверил. У Коктебеля были, конечно, недостатки – мог здесь человек и загулять, и запить, мог удариться в другие не менее соблазнительные пороки, но чтобы вот так... «задушили, зарезали, изнасиловали», как Андрей предположил в глупом каком-то кураже... Нет, невозможно, опять же Света местная, а местных здесь стараются не трогать, разве что они сами пожелают оторваться с приезжей компанией. На что уж Наташа любит распоясаться, но и ее чаще можно увидеть с местными. С ними можно и покурить чего-нибудь запретного, и выпить лишнего, не опасаясь, что бросят тебя где-нибудь в состоянии беспомощном и недостойном.

Проснулся Андрей уже в девятом часу. Солнце ломилось в окна с такой силой, что, кажется, под его лучами прогибались стекла, за окнами раздавались голоса, гул машин – теперь уже и машинам позволено было ездить по заветным аллеям парка. Вера еще спала, и он не стал ее будить. Сложив белье в стопку, расположив сверху подушку и распрямив, одернув все четыре уголка, Андрей подхватил свою сумку и вышел в парк.

Сквозь зелень деревьев пробивались солнечные зайчики, загорелые красавицы стайками торопились по центральной аллее к морю, знакомый вахтер Муха у железных ворот приветствовал его, как всегда, радостно и хмельно.

– Денег у тебя одолжу потом, – таинственно прошептал Муха. – А пока обживайся.

– Договорились, – ответил Андрей.

Все в это утро было прекрасным, но не покидало Андрея не то дурное предчувствие, не то отголоски разговора с водителем, не то собственные неосторожные слова, выскочившие как бы сами по себе, как бы даже без его участия. Знал он, не впервой, что подобное состояние не бывает на пустом месте, не бывает зряшным. Что-то все-таки случилось со Светой, что-то громоздкое, тяжелое и неприятное ожидало его на пятом этаже дома в Долинном переулке.