Божественные истории - [2]
Халдеи
Жили два бедных халдея, один другого беднее: два крокодила у одного, а у другого — вдвое того.
Взмолился богу один халдей — тот, который другого бедней:
— Ваал, яви свою милость! Установи справедливость!
Послушал Ваал, головой закивал:
— Ну что ж, если так прикрутило, возьми у него крокодила. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Взмолился богу другой халдей:
— Смотри, что делает этот злодей! Ведь он, нечистая сила, украл у меня крокодила!
Послушал Ваал, головой закивал:
— Все правильно, все понятно. Возьми крокодила обратно. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Живут два бедных халдея, один другого беднее.
У одного один крокодил, а у другого — трижды один.
Взмолился богу один халдей — тот, который другого бедней:
— Таммуз, яви свою милость! Установи справедливость!
Послушал Таммуз, помотал на ус:
— Ну что ж, если так прикрутило, возьми у него крокодила. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Взмолился богу другой халдей:
— Смотри, что делает этот злодей! Ведь он, нечистая сила, украл у меня крокодила!
Послушал Таммуз, помотал на ус:
— Все правильно, все понятно. Возьми крокодила обратно. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Живут два бедных халдея, один другого беднее.
Два халдея, один крокодил.
Просят бога, чтоб он рассудил:
— Мардук, яви свою милость! Установи справедливость!
Послушал Мардук, подставил сундук:
— Чтоб лучше обоим было, кладите сюда крокодила!
Живут на свете халдеи, никто никого не беднее…
Пирамида Хеопса
— О Осирис, я не хочу умирать!
— А кто хочет? — пожал плечами Осирис.
— Но я… я же все-таки фараон!.. Послушай, — зашептал Хеопс, — я принесу тебе в жертву сто тысяч рабов. Только разреши мне мою, одну мою жизнь увековечить!
— Сто тысяч? И ты уверен, что все они погибнут на строительстве?
— Можешь не сомневаться. Такую пирамиду, как задумал я…
— Ну, если так… Увековечивай, не возражаю.
Никто не помнит Хеопса живым. Все его помнят только мертвым. Он был мертвым и сто, и тысячу, и три тысячи лет назад и всегда, всегда будет мертвым.
Пирамида Хеопса увековечила его смерть.
Авгиевы конюшни
К длинному списку исторических событий и лиц подошел маленький человек.
— Я Авгий. Поищите на «А».
— А кто вы такой, чтобы вас искать? — строго спросил секретарь Истории.
— Известно кто — царь! Сын бога Солнца.
— Царей много, да не все попадают в Историю. Вы конкретно скажите, каковы ваши дела.
В разговор вмешался помощник секретаря:
— Поищите на «Г». Это тот Авгий, у которого работал Геракл. Помните Авгиевы конюшни?
Секретарь покачал головой:
— Опять этот Геракл! Столько мелюзги потащить за собой в Историю!..
Лаокоон
Высший совет богов постановил разрушить Трою.
— Подкиньте им троянского коня, — сказал Зевс. — Да не забудьте посадить в него побольше греков.
Воля Зевса была исполнена.
— Ну как Троя? Разрушена?
— Пока нет, громовержец. Там у них нашелся какой-то Лаокоон…
— Что еще за Лаокоон?
— Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары.
— Уберите Лаокоона. Личность установим потом.
Воля Зевса была исполнена. Два огромных змея задушили Лаокоона, а заодно и его сыновей.
Смелый троянец умирал как герой. Он не просил богов о помиловании, он только просил своих земляков:
— Бойтесь данайцев, дары приносящих!
— Сильная личность! — похвалил его Зевс, наблюдая с Олимпа за этой сценой. — Такому не жалко поставить памятник.
Воля Зевса была исполнена. И, учитывая последнюю просьбу Лаокоона — не ввозить в город троянского коня, — ему воздвигли красивый памятник: Лаокоон въезжает в город на троянском коне.
Пигмалион
Персей много говорил о своих подвигах, но был среди них один, о котором он не любил рассказывать.
Отрубив голову Медузе Горгоне, Персей по дороге домой заехал на остров Кипр к знаменитому скульптору Пигмалиону. Пигмалион в то время был влюблен в только что законченную статую, как обычно бывают влюблены художники в свое последнее произведение.
— Это моя самая красивая, — сказал Пигмалион, и статуя вдруг ожила.
От таких слов ожить — дело вполне естественное, но скульптор увидел в этом какое-то чудо.
— О боги! — взывал он. — Как мне вас отблагодарить?
Боги скромно молчали, сознавая свою непричастность.
Пигмалион долго не находил себе места от радости. Потом наконец нашел:
— Я пойду в мастерскую, немножко поработаю, — сказал он ожившей статуе. — А ты тут пока займи гостя.
Женщина занимала гостя, потом он занимал ее, и за всеми этими занятиями они забыли о Пигмалионе.
Между тем скульптор, проходя в мастерскую, наткнулся на голову Медузы Горгоны, которую оставил в прихожей неосторожный Персей. Он взглянул на нее и окаменел, потому что таково было свойство этой головы, о котором знали все, кого она превратила в камень.
Прошло много долгих часов, и вот в прихожую вышли Персей и его собеседница.
— Какая безвкусица! — сказала ожившая статуя, глядя на скульптора, превращенного в камень. — Знаете, этот Пигмалион никогда не мог создать ничего путного!
Так сказала женщина, и Пигмалион навеки остался камнем…
Книга эта веселая — но не настолько, чтобы показаться легкомысленной; грустная — но не настолько, чтобы испортить читателю настроение; серьезная — но не настолько, чтобы занять место среди научных трудов.В наш век, когда наука проникает в область фантазии, что остается фантазии? Проникнуть в область науки.Сказки эти ученые в том смысле, что все они в какой-то степени связаны с наукой. Одни тесно связаны, другие — весьма отдаленно.Особое внимание, следует обратить на примечания, поскольку они разъясняют, уточняют и дополняют все, что, может показаться неясным, неточным и неполным.
Что такое галактика?Почему солнце не тонет в море?Можно ли жить на солнце?Почему луна светит ночью?Куда днем деваются звезды? Сколько на небе звезд?В этой книжке найдутся ответы на эти и еще много других вопросов маленьких почемучек!
Феликс Давидович Кривин не раз издавался в библиотеке «Крокодила». На страницах журнала регулярно печатаются его ироничные новеллы-притчи о представителях живой природы. В книжку «Слабые мира сего» включены «Записки юмориста из живого дома природы».
Вы покидаете школу. Вы покидаете многих друзей и среди них — своих верных товарищей: грамматику, математику, физику. Им очень жаль расставаться с вами, и на прощанье они хотят сказать вам несколько слов. Нет, нет, — совсем не о том, как спрягаются глаголы, как извлекается корень или в чем разница между постоянным и переменным током. В этой книжке Грамматика, Математика и Физика расскажут о жизни. Они поделятся с вами жизненным опытом, огромным жизненным опытом, потому что ведь грамматика, математика и физика — очень древние предметы, они многое знают, хотя не обо всем говорят.
Книга «Хвост павлина» поражает жанровым богатством и разнообразием. Здесь и объемистые повести, и рассказы, и притчи, и легенды, и миниатюры, и анекдоты. Феликс Кривин соединяет в своем повествовании реальность и сон, правду и вымысел, сказание и иносказание. Здесь действуют непривычно-странные персонажи. Они научились отрываться от земного притяжения, время для них — как пространство, по которому они свободно путешествуют. Они способны вообразить, придумать, «приснить» себе любую реальность.Фантазия и смех в этой книге неразлучны.
Таллиннское издательство «Мелор» продолжает знакомить читателей с новинками остросюжетной зарубежной фантастики. В настоящем сборнике мы предлагаем Вашему вниманию два фантастических романа, впервые издающихся на русском языке. Название романа «Смерть — это сон» само говорит о его содержании. Второй роман «Белая вдова» принадлежит перу Сэма Мэрвина.
«Розовый давно хотел бежать, но все побеги обычно заканчивались совершенно идиотски — выслеживали и ловили на старте. И как тут скроешься, если режим усилили: за одним следили аж четверо…Может, он не такой хитрый, как другие, и не такой умный, как хочется надеяться, но упертый и терпеливый — точно. У него получится!».
«Какое величие!» — восторженно думал Сашка, вглядываясь в вытянутые барачные хребтины. Он впервые созерцал издали селение, к которому от рождения был приписан и от всей души привязан. — Красотища-то какая! — словно вникнув в Сашкины мысли, подтвердил Авдеич. — Частенько, признаться, и я из засады своим Торчковым любуюсь… Горд и тем, что живу в одном из его бараков. Ведь далеко не всем выпадает такое счастье». На обложке: этюд Алексея Кравченко «В северной деревне» (1913-1914).
Тихий городок в горах Южной Калифорнии. Первокурсница возвращается в общежитие после бурной вечеринки, засыпает – и не просыпается. Пока растерянные врачи бьются над загадкой, болезнь стремительно распространяется, и вот уже весь город охвачен паникой. Число жертв растет, в магазинах заканчиваются продукты. Власти объявляют карантин, улицы наводнены солдатами Национальной гвардии. Психиатр из Лос-Анджелеса ломает голову над удивительными симптомами – у жертв вируса наблюдается повышенная мозговая активность.
Бюро экстремального туризма предлагает клиентам месячный отдых на необитаемом острове. Если клиент не выдерживает месяц на острове и подаёт сигнал бедствия, у него пропадает огромная сумма залога. И хотя месяц, это не так много, почти никто выдержать экстремальный отдых не может.
«Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством… А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать».