Божественное свидание и прочий флирт - [58]

— Ну конечно. Мы приготовим что-нибудь особенное. Приходи.

Когда наступили сумерки, она пришла в уютную старинную кухню синьоры Сабатино, где было тепло от дровяной печи и где она чувствовала себя в полной безопасности. Они сидели и разговаривали о пустяках, по сути — ни о чем, и в свете этой беседы ее признание прозвучало очень естественно:

— Я ходила на пикник. Со мной там был парень, которого я пригласила.

Синьора Сабатино оторвала взгляд от противня с выпечкой и с любопытством посмотрела на нее.

— Кто это был?

— Не знаю.

— Не знаешь?

— Нет. — Эмма вздохнула и добавила, немного смущаясь: — Что-то необычное произошло — я так толком и не поняла что. Я…

Синьоре Сабатино сразу все стало ясно.

— Где это было? — спросила она. — Как вы познакомились?

Эмма рассказала, ожидая услышать в ответ осуждающую нотацию. Но ничего подобного не последовало — только серьезные, взвешенные слова:

— Знаешь, в тех местах водятся ангелы. Они всегда там были. Моя мать видела их, и дядя тоже. Тебе очень повезло. Парень, которого ты повстречала, — ангел, понимаешь? Ты это понимаешь? Ангел!

Как ни странно, она не удивилась, вероятно, потому, что сама думала о том же. Синьора Сабатино права: разумеется, в Италии есть ангелы, и так было всегда. Это подтверждали картины — целая иконография ангелов в сельской местности Тосканы, ставшей уже классической, — ангелы Боттичелли, Фра Анжелико. Ангелы на небесах, с большими крыльями, ослепительно белыми, как полуденный зной, ангелы на колесницах; они стояли группами на грозовых облаках, воинствующие посыльные, славные эскадроны. По мнению синьоры Сабатино, во встрече с ангелом не было ничего предосудительного. Где-нибудь в другом месте это могло показаться странным, но здесь не считалось редким явлением.

Чуть позже она поняла, что беременна. Никаких внешних признаков не было, просто появилось необыкновенное чувство благоденствия, легкости, которое и вызвало у нее подозрение. Вскоре ее догадка получила подтверждение, и она поехала в Сиену, чтобы купить в аптеке возле собора тест на беременность. Женщина-фармацевт посмотрела на нее с жалостью и после короткого колебания спросила успокаивающим тоном:

— Может, вам нужна чья-нибудь помощь? Лучше всего обратиться к монахиням. Они примут… — Она замолчала — в аптеку вошел мужчина и начал подыскивать себе зубную щетку.

— Спасибо. Со мной все в порядке.

— Я просто спросила. Я не имела в виду никакого проступка.

— Да, спасибо. Я знаю.

Цвет изменился, как и было описано в инструкции. Она села на край ванны у маленького окошка, устремив взгляд вдаль, на холмы по другую сторону долины. Абсолютно невозмутимая, как будто речь шла о чужом диагнозе, словно к ней это вообще не имело никакого отношения. Неизбежность происходящего можно было сравнить с ударом молнии, выигрышем в лотерею или неизлечимой болезнью. Не причастная к случившемуся, она теперь ждала ребенка.

В иных обстоятельствах Эмма действовала бы трезво и рационально, изучив разные возможности. Она пошла бы к врачу — непременно пошла бы — и сделала бы то, что многие делают в наши дни. Это ее право, разве нет? Более того, именно так и стоило поступить. Она мысленно нарисовала картину своей жизни — учебу в университете и все остальное, — там не было места для ребенка, по крайней мере, сейчас. Несчастный случай можно исправить, клинически, осторожно.

Но это не несчастный случай. И не ошибка. Поэтому нет и сожаления об опрометчивой близости. Она была избранницей, ее выделили; это благовещение. Она не прервет беременность, у нее родится ребенок здесь, в Италии.

А потом? Она оставит себе этого ребенка. Невозможно отказаться от такого подарка, как ребенок ангела.

Синьора Сабатино должна обо всем узнать, и она поспешила рассказать ей. На какой-то миг смотрительница дома притихла, а потом по-матерински обняла Эмму, всхлипывая и гладя ее волосы, лепеча какие-то слова, которые та не могла разобрать.

— Я помогу тебе, — сказала синьора Сабатино. — Переберусь в большой дом. Так будет лучше.

Эмма не спорила.

— Я позабочусь о том, чтобы подготовить все к рождению ребенка. Найду акушерку — в конце концов, тут поблизости живет одна женщина, не раз принимавшая роды. Я приглашу ее на несколько дней раньше.

Эмма была поглощена ее планом, предполагающим женское взаимопонимание. Мужчин к таким делам не допускали; роды — прерогатива женщин. И это успокаивало. Женщины не задают вопросов, они заняты только матерью и ребенком.

— Не говори никому об отце, — решилась попросить Эмма. — Пусть все думают, что он был обычным парнем.

Синьора Сабатино кивнула, приложив палец к губам в знак молчания.

— Не дело говорить об ангелах, — откликнулась она. — Ангелы застенчивы, огласка может спугнуть их. Но отец, вероятно, появится, чтобы увидеть своего ребенка. Он об этом узнает.

На следующей неделе Эмма возобновила прогулки к церкви и винограднику. Она была спокойна, так как не надеялась его увидеть. Остановившись возле церкви, она опустила монету в бездонную щель и стала спускаться с холма. Вот и то место, где они сидели во время пикника, но она не подошла туда и не задержалась возле фермы, где, как ей тогда казалось, он мог жить.