Божественная лодка - [6]

— Да, конечно.

Ари — это робот-киборг, сделанный из резины. На спине у него что-то вроде джет-мотора, и он вооружён, что называется, до зубов.

Я разомкнула её руки, которыми она обхватила меня за шею. Соко опять заснула. Маленькие ноготки по-детски покрашены нежно-розовым цветом. Скорее всего фломастером.

Я потеплее укрыла ей плечи, встала и пошла смыть косметику.

•

Мы с Рикако подружились на физкультуре. И я, и она плохо лазаем по шесту. Этот шест стоит у ворот школы, как войдёшь сразу налево от здания школы, получается в самом дальнем углу.

— Лезть-то надо за счёт силы рук, — заметила я.

Рикако нахмурила брови и, внимательно наблюдая, как лезет мальчишка, сказала:

— Думаю, что за счёт силы ладоней и ступнёй.

Рикако подстрижена коротким карэ с такой же короткой чёлкой, а на рюкзаке у неё брелок с покемоном Мю.

На большой перемене, после того как поедим, мы с ней играем на заднем дворе школы, бегаем, качаемся на качелях. И так каждый день. На заднем дворе кроме качелей есть лазалки из шин, печь для сжигания мусора и полянка с цветущим клевером. Не могу объяснить почему, но я очень люблю задний двор школы. И в какой бы школе я ни училась, а я сменила уже несколько школ, в каждой я гуляла именно на заднем дворе.

— Ну, так ты живёшь вдвоём с мамой, — сказала Рикако, когда мы сегодня качались с ней на качелях — А домашнее животное у вас какое-нибудь есть?

— Нет, никого.

Я считаю что, когда качаешься на качелях интереснее тот момент, когда ты поднимаешься вверх, а не опускаешься вниз. Когда ты поднимаешься вверх, ты отталкиваешься от земли, а когда опускаешься вниз — сидишь, ничего не делаешь, и качели сами опускают тебя.

— А у меня кошка живёт, — продолжает Рикако.

Интересно подскакивать немного вверх, в тот момент, когда качели резко поднимаются. Мне это очень нравится.

— А как твою кошку зовут?

— Гу, — отвечает Рикако.

— Гу?! — переспрашиваю я.

— Гу, — говорит она.

Я подумала, какое-то странное имя. Она сказала, что это имя придумал её папа.

Отталкиваюсь от земли. Моя половина качели летит вверх. В тот момент, когда Рикако бухается на землю, я немного подскакиваю вверх. На этих качелях интереснее всего качаться в пасмурные дни.

За пять минут до начала урока звенит звонок. Во всех школах один и тот же дурацкий звук.

— Можно как-нибудь прийти к тебе в гости поиграть? — спросила Рикако, вставая с качели.

Когда я пришла из школы домой, мама играла на пианино. Хорошо темперированный клавир Баха. Я сразу узнала её игру, потому что звуки инструмента были слышны на улице. Она всегда сильно ставит акценты, когда играет.

— Привет, мам!

Я поставила портфель, вымыла руки и лицо.

— Здравствуй, дочка!

Мама, сидя за инструментом, обняла меня за плечи и прильнула своей щекой к моей.

— Какие холодные, — сказала она, улыбнувшись.

— А, да! Вот — из школы принесла, для родителей, — я стала рыться в портфеле в поисках нужных бумаг. Объявления из школы, проверенные контрольные, письмо для родителей… Я никак не могла их достать, и мама стала сердиться.

— Что интересного сегодня было в школе? — спросив, мама закурила сигарету и подошла к кухонному столу заварить кофе.

— Да ничего особенного, всё как всегда. Вот — нашла, — я передала маме листок с объявлением и взяла конфету из коробки на столе. Наверное, маме опять подарили посетители на работе. Как она любит повторять — она берёт необходимые калории, питаясь сигаретами, кофе и шоколадом.

— Как лыжная секция?!

Она спросила каким-то не своим голосом, а потом замолчала, поэтому я приготовилась к обороне. В таких ситуациях надо быть очень осторожной.

— Я тебе не разрешаю ходить на лыжи. Ты поняла? Нельзя! — Выражение лица у неё стало жёстким. — Я прошу тебя, больше так не делай! Ты не понимаешь, как это опасно!

Я доела конфету и не спеша, собираясь с мыслями, осторожно попробовала ей всё объяснить.

— Мам, там с нами инструктор. И, кроме него, вместе с нами катаются другие учителя.

— Нет. Категорически нет! — Мама прервала мои уговоры и обняла меня. Секунда, две, три, четыре, пять… не отпускает. Мамин запах, в котором смешаны запахи шампуня, сигарет и духов.

— Ну всё, я поняла, — смирившись, сказала я, зажатая в кольце её рук. — Я всё поняла, отпусти меня. Всё, больше на лыжи не пойду.

Она ещё раз крепко прижала меня к себе. А потом ослабила руки и отпустила. За этот короткий промежуток её глаза и нос покраснели. Когда у мамы наворачиваются слёзы и она вот-вот заплачет, у неё сразу краснеют глаза и нос. Сразу видно, что плачет.

— Прости меня, — мама извинилась, как будто она девочка, которую отругали.

— Ну ладно, мам. Я и сама не сильно хочу ходить в эту секцию, — сказала я, а мама смотрела на зажатую в пальцах сигарету. У нас с мамой иногда случаются такие ссоры.

— У тебя пепел с сигареты упал! — заметила я.

Она посмотрела сначала на сигарету в руках, затем перевела взгляд на пол и сказала тихим голосом: «Ну и пусть». Кофемашина затарахтела — кофе готов.

•

— Ну, ты же не такая наивная, чтобы верить всему этому? — спросила меня Махо.

Она присела на барный табурет и стала крутиться на нём. На ней мини-юбка «под зебру» и туфли на шпильках, те, что оставляют вмятины на полу.