Божественная комедия. Ад - [2]

Che m'han fatto cercar lo tuo volume.

Inf. Cant I, 83–84.

Песнь I

Содержание. Уклонившись в глубоком сне с прямой дороги, Данте пробуждается в темном лесу, при слабом мерцании месяца идет далее и, перед дневным рассветом, достигает подошвы холма, которого вершина освещена восходящим солнцем. Отдохнув от усталости, поэт восходит на холм; но три чудовища – Барс с пестрою шкурою, голодный Лев и тощая Волчица, преграждают ему дорогу. Последняя до того устрашает Данта, что он уже готов возвратиться в лес, как внезапно появляется тень Виргилия. Данте умоляет ее о помощи. Виргилий, в утешение ему, предсказывает, что Волчица, там его испугавшая, скоро погибнет от Пса, и, для выведения его из темного леса, предлагает ему себя в вожатые в странствии его через Ад и Чистилище, прибавляя, что если он пожелает взойти потом на Небо, то найдет себе вожатую, стократ его достойнейшую. Данте принимает его предложение и следует за ним.

1. В средине нашей жизненной дороги,[1]

Объятый сном, я в темный лес вступил,[2]

Путь истинный утратив в час тревоги.

4. Ах! тяжело сказать, как страшен был

Сей лес, столь дикий, столь густой и лютый,[3]

Что в мыслях он мой страх возобновил.[4]

7. И смерть лишь малым горше этой смуты![5]

Но чтоб сказать о благости небес,

Все расскажу, что видел в те минуты.[6]

10. И сам не знаю, как вошел я в лес:

В такой глубокий сон я погрузился[7]

В тот миг, когда путь истинный исчез.

13. Когда ж вблизи холма я пробудился,[8]

Где той юдоли положен предел,[9]

В которой ужас в сердце мне вселился, —

16. Я, вверх взглянув, главу холма узрел

В лучах планеты, что прямой дорогой[10]

Ведет людей к свершенью добрых дел.

19. Тогда на время смолк мой страх, так много.

Над морем сердца бушевавший в ночь,

Что протекла с толикою тревогой.[11]

22. И как успевши бурю превозмочь,

Ступив чуть дышащий на брег из моря,

С опасных волн очей не сводит прочь:

25. Так я, в душе еще со страхом споря,

Взглянул назад и взор вперил туда,[12]

Где из живых никто не шел без горя.

28. И отдохнув в пустыне от труда,

Я вновь пошел, и мой оплот опорный

В ноге, стоящей ниже, был всегда.[13]

31. И вот, почти в начале крути горной,

Покрытый пестрой шкурою, кружась,

Несется Барс и легкий и проворный.[14]

34. Чудовище не убегало с глаз;

Но до того мне путь мой преграждало,

Что вниз сбежать я помышлял не раз.

37. Уж день светал, и солнце в путь вступало

С толпою звезд, как в миг, когда оно

Вдруг от любви божественной прияло

40. Свой первый ход, красой озарено;[15]

И все надеждою тогда мне льстило:

Животного роскошное руно,

43. Час утренний и юное светило.[16]

Но снова страх мне в сердце пробудил

Свирепый Лев, представший с гордой силой.[17]

46. Он на меня, казалось, выходил,

Голодный, злой, с главою величавой,

И, мнилось, воздух в трепет приводил.

49. Он шел с Волчицей, тощей и лукавой,[18]

Что, в худобе полна желаний всех,

Для многих в жизни сей была отравой.

52. Она являла столько мне помех,

Что, устрашен наружностью суровой,

Терял надежду я взойти наверх.

55. И как скупец, копить всегда готовый,

Когда придет утраты страшный час,

Грустит и плачет с каждой мыслью новой:

58. Так зверь во мне спокойствие потряс,

И, идя мне на встречу, гнал всечасно

Меня в тот край, где солнца луч угас.

61. Пока стремглав я падал в мрак ужасный,

Глазам моим предстал нежданный друг,

От долгого молчания безгласный.[19]

64. «Помилуй ты меня!» вскричал я вдруг,[20]

Когда узрел его в пустынном поле,

«О кто б ты ни был: человек, иль дух?»

67. И он: «Я дух, не человек я боле;

Родителей Ломбардцев я имел,[21]

Но в Мантуе рожденных в бедной доле.

70. Sub Julio я поздно свет узрел,[22]

И в Риме жил в век Августов счастливый;

Во дни богов в лжеверье я коснел.[23]

73. Я был поэт, и мной воспет правдивый

Анхизов сын, воздвигший новый град,

Когда сожжен был Илион кичливый.

76. Но ты зачем бежишь в сей мрак назад?

Что не спешишь на радостные горы,

К началу и причине всех отрад?[24]»

79. – «О, ты ль Виргилий, тот поток, который

Рекой широкой катит волны слов?»

Я отвечал, склонив стыдливо взоры.[25]

82. «О дивный свет, о честь других певцов!

Будь благ ко мне за долгое ученье

И за любовь к красе твоих стихов.

85. Ты автор мой, наставник в песнопенье;

Ты был один, у коего я взял

Прекрасный стиль, снискавший мне хваленье.[26]

88. Взгляни: вот зверь, пред ним же я бежал….

Спаси меня, о мудрый, в сей долине….

Он в жилах, в сердце кровь мне взволновал.

91. – «Держать ты должен путь другой отныне,»

Он отвечал, увидев скорбь мою,

«Коль умереть не хочешь здесь в пустыне.

94. Сей лютый зверь, смутивший грудь твою,

В пути своем других не пропускает,

Но, путь пресекши, губит всех в бою.

97. И свойством он столь вредным обладает,

Что, в алчности ничем не утолен,

Вслед за едой еще сильней толкает.

100. Он с множеством животных сопряжен,

И с многими еще совокупится;

Но близок Пес, пред кем издохнет он.[27]

103. Не медь с землей Псу в пищу обратится,[28]

Но добродетель, мудрость и любовь;

Меж Фельтро и меж Фельтро Пес родится.[29]

106. Италию рабу спасет он вновь,[30]

В честь коей дева умерла Камилла,

Турн, Эвриад и Низ пролили кровь.

109. Из града в град помчит Волчицу сила,

Доколь ее не заключит в аду,

Откуда зависть в мир ее пустила.