Боже, Божена! - [13]

И вот вам напоследок исторический анекдот. Как-то раз бывший глава департамента культуры Москвы Сергей Капков пригласил журналистку Женю Милову поговорить по делу. Сел к ней за столик в ресторане «Мост», поговорил, заказал поесть. И откланялся. А Жене, живущей на зарплату, принесли счет. И Женя оплатила. Как должен был повести себя господин Капков? Прислать на следующий день огромный букет цветов в редакцию, конверт с деньгами и открытку с цветистыми извинениями. И тогда бы про этот случай не «раструбили бы по Би-би-си».

Как повела бы я себя на месте Жени? Если бы не была уверена, что это недоразумение, то вызвала бы менеджера, объяснила, что я не заказывала ужин и счет этот пусть адресуют господину Капкову, он личность известная, и найти его не составит труда. Я не поступилась бы ни копейкой из своих сиротских грошиков.

Так ли страшна тусовка, как ее малюют? Следует признать, что помимо экспонатов для Кунсткамеры, в тусовке встречаются и вполне достойные люди, чьи душевные качества вызывают огромное уважение. Вот воспоминание из ранних нулевых.

Мужчина с очками на умном носу стоял в гардероб. Было это в Кремле. Гардеробная каморка не справлялась с аншлагом, и шубы из белой норки, жемчужной норки и палевой норки были навалены друг на друга. Господин с умными очками забурился в меховые недра, выудил красную спортивную куртку с синими полосками и надписью «РОССИЯ» и накинул ее поверх классического черного костюма.

«Какой, – говорю, – ансамбль! И так актуально – Олимпиада же сейчас!» «Эти куртки когда-то бесплатно раздавали», – укоризненно пояснил он. «Правильно, – поддержали его стоящие вокруг миллионеры, – нечего зря дубленку затаскивать, денег же стоит». «Мужчина, мужчина, головной убор забыли», – человека в спортивной куртке настигла гардеробщица и протянула ему алый беретик, утыканный бриллиантами (не исключено, что настоящими). Головной убор тон в тон подходил к куртке. Миллионер минутку поборолся с искушением прифрантиться. Потом вздохнул «не мое» и от чужой ценности отказался. «Ум, честь и совесть списка Forbes», – одобрила я.

Так мы подружились. Точнее, дружила я, а мужчина с умными очками стеснялся сопротивляться моему напору. Когда он выходил из собственного самолета, сердце мое плавилось от нежности и умиления. Это же не хозяин заводов, газет, пароходов, повелитель творога и плавленых сырков начальник, а натуральный бортмеханик! «Кожаные куртки, брошенные в угол!»

Канны. Пыльные пальмы аэропорта частной авиации. Зной такой, что чуть не плавится посадочная полоса. Элтон Джон и Лагерфельд в белом хлопке и льне. А король моего сердца топает весь в черном, такой роковой, такой контрастный! Черные-черные джинсы вольно драпируются в области колен. Черные-черные туфли из мокасин давно перешли в разряд гамаш. А черная-черная футболка от постоянства владельца и щедрого солнца юга Франции приобрела оттенок графита. Я смотрела на него, и так он был прекрасен и по-мужчински мужчинен, что щемило сердце. Великолепная мужская особь, очень мужская особь шла по взлетной полосе. И кожаночка на нем всегда одна и та же, тех еще времен, знаменитого рэкетирского покроя. Видимо, достал с московской товарной биржи, и все никак ее не сносить.

Однажды он напугал меня до полусмерти – пришел в новых джинсах и в новой куртке. Причем не черного цвета. Представьте себе мой ужас – не могу же я любить щеголя и франта! Была у меня детская страсть к мышиному жеребчику, чье неправдоподобное единение галстука с рубашкой напоминало о картинах старых мастеров, так вот оказался он капризулей и бабой. Не должен мужчина быть произведением искусства. По крайней мере, снаружи, это еще когда Овидий заметил.

– Купил? – ужаснулась я, глядя на новые штанцы.

– Ну, уж сразу купил. Подарили…

– Слава богу, это ты. Кабы не моя старая знакомая – черноватенькая футболка, таки не узнала бы тебя. Ты старую куртку-то, – говорю, – не выбрасывай, сын доносит.

– Кто старая? – оскорбился король. – Не старая она вовсе. Просто вид у нее такой.

И в доказательство своей правоты на другую неделю вернулся к верной, старой на вид кожанке, – все-таки постоянство в привязанностях было определяющей чертой его натуры. Волею судеб мы стали меньше общаться. Но я скучаю по нему. Каким он вписался в мою эмоциональную память? Идет по трапу человек в неопределенного цвета футболке. Ладони у него мощные. От коренастой фигуры веет основательностью, мужской надежностью. И кожанка у него такая… вовсе не старая.

Еще не отбила я у вас желание быть знаменитыми и популярными? Зовет к себе тусовка, манит? Вот вам про обратную сторону Луны и изнанку обложек таблоидов.

Как понять, что в толпу затесался кто-то известный? Его узнают, к нему стремятся приблизиться, хотя бы постоять рядом, а то и взять автограф, запилить селфи. Таких людей не счесть. Поклонники и обожатели есть у каждого мало-мальски публичного человека, у футболистов таких – целые страны и континенты, называют они себя фанаты, и вреда от них, кроме выговоров ФИФА да десятка травмированных случайных прохожих, нет. Музыкальные идолы и кинозвезды обросли миллионами обожателей – казалось бы, что здесь плохого? Да ничего. Кроме того, что от обожания до ненависти – один шаг, а от здорового интереса к жизни другого человека до психической зацикленности на нем – немногим больше.