Бойтесь напуганных женщин - [12]

— Как же ты живешь?

— Представь себе, мне хватает! Правда, изредка у меня случается шабашка… На днях я посмотрела в старую косметичку — она у меня вроде сейфа, — в ней шесть тысяч рублей. Выходит, еще и остается.

Она рассмеялась. Надя смотрела на нее с недоумением.

Не поняла! Она просто не могла себе представить, чтобы жена известного в городе делового человека — Тоне не надо было себе в чем-то отказывать, потому что ее запросы, не то чтобы скромные, но умеренные, удовлетворялись в полной мере, — вдруг добровольно уехала в эту глушь, чтобы здесь вырезать из старых пней каких-то животных. Кстати, куда она их потом денет? Так и оставит в своем саду?

Интересно, Надя ничего такого не произносила вслух, но Тоня легко прочла все по ее лицу.

Обе они хороши! Наверное, потому в свое время и подружились, что и в той, и в другой есть нечто, гонящее их вперед и в даль, порой неведомую для них самих.

— А почему бы тебе не организовать музей? — задумчиво проговорила Надя.

— Музей? — Тоня подумала, что ослышалась.

— Ну да, назвала бы его как-нибудь вроде «Природа и мы». Бросила бы клич: мол, кто увидит в округе какой-нибудь камень необычной формы, везите его сюда! Или хотя бы скажите, где он находится. Вот тебе и сад камней. А между ними — твои деревянные скульптуры.

Надя высказывала все, что приходило ей в голову, как будто у нее под влиянием горного воздуха открылся какой-то клапан в душе, до сих пор намертво закрытый… Или она боялась начинать разговор, каковой совсем недавно просто рвался у нее с языка, и теперь тянула время, потому что никак не могла начать. Ведь сейчас все так хорошо, и эта тишина, и воздух, и внимательные глаза подруги напротив, но стоит только начать, как сразу все рухнет.

Но Тоне Надино предложение понравилось. Как раз этого ей все время и не хватало: деловой жилки. Так бы она и в самом деле все строгала да строгала, пока весь участок не заполнила.

— А знаешь, в этом что-то есть… — Тоня покрутила в пальцах крошечную рюмку. — Странно, что мне такое даже в голову не пришло, а ведь таким образом можно было бы даже привлечь к нам туристов. Я все думала: такая красивейшая природа, благодатный климат, а люди живут, как бы поточнее выразиться, вприглядку, что ли…

— И построить поблизости дегустационный зал вашего совхоза…

— Мы же не производим готовые напитки, — улыбнулась Тоня, — а только так называемый виноматериал.

— Ну и что же, можно дегустировать напитки из вашего винограда. Допустим, часть платы за сырец получать готовой продукцией. Между прочим, это могло бы быть выгодным делом. Может, раза в два выгоднее, чем этот ваш виноматериал. Хранить его в таких небольших бочках, я видела в кафе… Или вот пусть дегустируют вина, приготовленные вашими народными умельцами вроде Кости и твоей соседки…

— Маши.

— Наверняка здесь живет не одна такая Маша.

— Я смотрю, ты в бизнесе поднаторела, — заметила Тоня со странной ревностью. Надя не успела приехать, как увидела то, что лежало на поверхности и до чего сама Тоня век бы не додумалась.

Да и многие бы не додумались. Русский народ отчего-то в своей массе малопредприимчив. Она знала, что друзья ее родителей, сплошь и рядом имеющие собственные дачи, предпочитают лучше закапывать урожай, чем продавать его… Этакая брезгливость интеллигенции к труду продавца. Тянется она с давних времен, когда торговля не была цивилизованной, а сплошь хамской и когда дородные тетки за прилавками позволяли себе безнаказанно глумиться над нищей — но с высшим образованием! — прослойкой общества.

— Еще бы! — хмуро отозвалась Надя. — Если бы ты знала, как пришлось мне выкручиваться, чтобы найти сбыт нашим цветам… Бизнес! Да я была самой обычной торговкой! Мелкий опт, так это называется. По крайней мере сначала это была всего лишь мелкая торговля. А потом мы начали зарабатывать неплохо. Очень даже неплохо… Говорю — мы, хотя подразумеваю — я. Все-таки Грэг возил меня к оптовикам. По мере надобности…

— Кто мог знать, что, отправляя тебя в Америку, мы не куем твое светлое будущее, а приговариваем тебя к чему-то недостойному. Ты ведь и до того жила неплохо. По крайней мере в городе тебя уже знали как хорошего адвоката… Муж у тебя был не из худших. Ты не захотела его простить, хотя он покаялся. Ладно, тогда подумала я, Америка так Америка. Хочется — хуже, чем болит! В твоей жизни все должно было устроиться так хорошо, что все стали бы тебе завидовать…

— А ведь завидовали. Только не мне, а моему мужу. Такие же лузеры,[2] как он. Они считали, что ему повезло с женой. Американка не стала бы так пахать. Но это все были цветочки…

Теперь она уже основательно помрачнела. Даже на лбу появилась глубокая складка.

— Знаешь, я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что меня ищет Интерпол.

Тоня изумленно взглянула на подругу:

— Это шутка у тебя такая?

— Если бы! Ладно, хватит тянуть кота за хвост. В общем, я к тебе приехала спрятаться.

Вместо того чтобы испугаться, Тоня рассмеялась:

— Неужели наше исконно российское неуважение к закону прокралось вместе с тобой за океан?

— Это хорошо, что ты шутишь, — неуверенно проговорила Надя, — но, возможно, когда ты узнаешь все…