Бойня - [101]

– И удалось? Готовясь к интервью, я просмотрел кое-какие цифры… Бюджетные расходы не уменьшились за последние четыре года. Скорее увеличились.

– Отдаю должное вашей журналистской добросовестности. Но в таком случае вы должны также понимать: эти расходы временные. Эпидемия ожирения требовала принятия неотложных мер, а неотложные меры всегда обходятся дороже плановых. И мы приняли эти меры – кстати, с одобрения большинства. Шведы готовы вложить свои деньги в оздоровление нации. Вам достаточно посмотреть на рейтинг доверия. В жизни же всегда так: чтобы получить прибыль, надо сначала вложить капитал. – Юхан лучезарно улыбнулся. На этот раз удалось превосходно. – Мы увеличили налоги, это правда, но только для определенных групп населения.

– Вы говорите о людях с избыточным весом. Они платят дополнительные налоги, не так ли?

– Экономическое стимулирование оказалось более чем успешным. Мы ввели его на первых стадиях и сами удивились, как работает система. Результат выше всяких ожиданий. Прошло три года после введения первых законов о занятости и трудоустройстве – и что вы думаете? Двадцать процентов уволенных вернулись к плодотворной работе. Повысили налог на ЖМК свыше пятидесяти – и эта группа начала таять. Их уже на четырнадцать процентов меньше.

Стальберг сделал какую-то пометку в блокноте, помолчал и пристально посмотрел статс-министру прямо в глаза:

– А остальные?

– Какие остальные? Кого вы имеете в виду?

– Я имею в виду… ЖМК… это же жиро-мышечная квота, не так ли? Что делают остальные восемьдесят шесть процентов?

– Я не совсем понимаю… – Юхан оттянул воротник сорочки. И в самом деле очень жарко. – Какие восемьдесят шесть?

– Те, у кого не выходит похудеть.

– Перестаньте… – Статс-министр небрежно махнул рукой. – У всех выходит. У нас нулевая толерантность. Для тех, кому, как вы говорите, “не удалось”, разработаны специальные программы.

– Лагеря. Оздоровительные…

– Да, это одна из принятых мер. Мы предлагаем также бандажирование желудка, липосакцию. И другие показавшие свою эффективность методы.

– Но вы же не можете не признать: есть случаи, не поддающиеся коррекции. Как вы можете говорить о нулевой толерантности, если прекрасно знаете, что есть заболевания, несовместимые с похудением? Булимия, к примеру?

– Разумеется, мы прекрасно знаем и принимаем во внимание. У нас разработана огромная палитра сугубо индивидуальных методов коррекции. Для разных типов людей. Работает – свыше всяких ожиданий.

– То есть вы считаете, что есть разные типы людей?

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Права человека, господин статс-министр. Как вы считаете, есть такое понятие, как абсолютная ценность человеческой жизни? Вне зависимости от расы, пола, состояния здоровья, богатства и тому подобных вещей? Или, как вы только что сказали, люди делятся на типы и некоторые имеют меньше прав, чем все остальные?

– Да нет, конечно, я вовсе не это имел в виду. Возможно, языковой барьер?

– Ну что вы, господин статс-министр. Я давно не слышал такого превосходного английского у иностранцев. Мало того – вы прекрасно освоили и американские особенности языка.

Юхан прикусил губу. Это не вопрос, вдруг мелькнула мысль. Это никакой не вопрос.

Стальберг будто и не заметил его замешательства – перевернул страницу в блокноте.

– Нечему удивляться. Вы же жили в Штатах, не так ли?

– Да. В Нью-Йорке. И какое-то время в Вашингтоне.

– А почему вы переехали?

– Туда? Или обратно домой?

– Нет, почему вы поехали туда, я знаю. Практика. А назад? Устали от гор сала и там тоже?

– Я… Э-э…

– Я пошутил, господин статс-министр.

Юхан изобразил улыбку и парировал:

– Устал, да… от американского юмора, господин интервьюер.

Стальберг искренне засмеялся.

– Туше, господин статс-министр!

Юхан отпил пару глотков прямо из бутылки. И Стальберг, впервые за все время, сделал то же самое. Откинулся на стуле, не сводя глаз с главы государства.

– У меня есть еще вопросы про детей.

– Само собой, – важно кивнул Юхан Сверд. – Наше будущее.

Ополоснул лицо холодной водой и посмотрел в зеркало. Фотограф придет чуть позже, у него есть несколько минут подготовиться.

Но что-то пошло не так. Этот мужик из Нью-Йорка был безупречно вежлив, даже приветлив. Насчет вежливости, конечно, вопрос, а вот лучезарная улыбка в адрес незнакомца всегда наготове у любого американца. Это затрудняет общение – поди пойми, что ему нужно. А этот журналист… определенно, в нем есть что-то неприятное. Будто вынюхивает что-то.

Как говорил Хо-Ко, многим журналистам и не надо брать интервью. Все написано заранее. Твой портрет у них сложился. Похож ты или не очень – не имеет значения. Гэри Стальберг, по всему, именно такой тип. Но и не совсем. В отличие от других, он позволял себя открытую критику и задавал неудобные вопросы. И вел себя так, будто что-то знает.

Или показалось?

Юхан намочил полотенце холодной водой, отжал и обернул вокруг шеи.

Должно быть, вы читали заметку в “Юлландс-Постен”. Прошло уже две недели.

Но самое скверное другое. Самое скверное – он, Юхан Сверд, нервничал. Нытье насчет кондиционеров и жары, горящие уши – такой опытный журналист не мог не заметить, как он, к примеру, то и дело тянулся к стакану с водой… Юхан только сейчас понял, насколько выведен из равновесия событиями последних недель.