Боярские дворы - [2]
Встреча суздальского князя Юрия Долгорукого с князем Святославом Ольговичем. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.
Состоялась встреча 4 апреля 1147 года, в пятницу, на пятой неделе Великого поста, в канун праздника Похвалы Богородицы. А на следующий день Долгорукий приказал устроить «обед силен», одарил всех гостей и княжескую дружину щедрыми подарками и тут же сосватал свою дочь за малютку-княжича Олега Святославича. Венчание молодых состоялось спустя три года.
Но союз Юрия Долгорукого с Святославом Ольговичем оказался недолгим. Уже на следующий год щедро одаренный суздальским князем Святослав соединился с его врагом Изяславом, и Юрию Владимировичу пришлось выступить против обоих. Измена была тем тяжелее, что Изяслав пригласил себе на помощь венгров, богемцев и поляков.
И все же 20 марта 1155 года Юрию Долгорукому удается очистить от врагов Киев и торжественно въехать в столицу. Несмотря на продолжавшиеся распри, он принимает решение, о котором сообщает Тверская летопись: «Князь великий Юрий Володимеричь заложи град Москву на усте же Неглинны, выше реки Аузы».
«Заложить град» не означало основать город. Речь шла о новой крепости, которой предстояло обезопасить древнее селение в той части Боровицкого холма, где сегодня располагаются Оружейная палата и Дворец съездов. Укрепляя Москву, Юрий Долгорукий имел в виду охрану подступов к Клязьме со стороны рек Яхромы и Москвы. Ради этой главной цели он перенес на новое место Переславль-Залесский, построил города Дмитров и Юрьев-Польский.
Еще до оборонных работ Долгорукого Москва располагает серьезным для того времени укреплением — бревенчатым семисотметровой длины частоколом, который шел по гребню невысокого вала, в свою очередь, окруженного широким рвом. В обновленном виде площадь града существенно увеличивалась. Длина стен достигала 1200 метров. Треугольные в плане, они были дополнительно усилены рвом пятиметровой глубины, ширина которого колебалась от 12 до 14 метров.
Через считаные месяцы после постановления о новом граде на Боровицком холме Юрия Долгорукого не стало. В 1157 году власть перешла к его второму сыну — от половецкой княжны, дочери хана Аэпы, — Андрею Юрьевичу Боголюбскому.
Отважный воин и искусный полководец, Андрей Боголюбский характером пошел в деда, Владимира Мономаха. Сражений он не любил и, хотя сопровождал отца во всех походах, был, по свидетельству летописца, «не величав на ратный чин, но похвалы ища от Бога».
Не любил князь Андрей Юрьевич и Киева, тянулся к суздальским землям и постоянно убеждал отца: «Нам, батюшка, здесь делать нечего, уйдем за тепло». Вопреки отцовской воле он оставил данный ему для княжения Вышгород, под Киевом, и направился в суздальские земли, захватив с собой единственное сокровище — написанную, по преданию, евангелистом Лукой икону Божьей Матери. Конь, который вез образ, внезапно встал как вкопанный в одиннадцати верстах от Владимира. На этом месте Андрей Юрьевич и заложил свое княжеское селение — Боголюбово, а икона, ныне хранящаяся в Третьяковской галерее, стала называться Владимирской.
После смерти Долгорукого ростовчане и суздальцы, как повествует летописец, «задумавшеси, пояша [взяли] Андрея, сына его старейшего, и посадиша его в Ростове и на отни [отеческом] престоле и Суждали, занеже бе любим всеми за премногую его добродетель, юже имяше преже к Богу и ко всем сущим под ним». Именно Андрею Боголюбскому и довелось стать действительным строителем обновленного и усиленного «Москова».
Рождение Москвы связывалось еще с одним именем — полулегендарного боярина Стефана Ивановича Кучки, владевшего землями по Смородине — Москве-реке и жившего в собственном «красном селе» на месте нынешних Сретенских ворот. Юрий Долгорукий воспользовался некой вымышленной или действительной провинностью Кучки, чтобы захватить его владения, казнить боярина, а его дочь Улиту насильно выдать замуж за Андрея. Но не смирилась гордая Улита с такой судьбой. 28 июня 1174 года приняла она участие в заговоре против мужа, добилась его смерти и сама погибла от ран.
Трагедия гибели Андрея Боголюбского усугубилась тем, что великокняжеская чета не оставила потомства. К тому же наступали страшные годы татаро-монгольского нашествия.
Свадьба сына Владимира Мономаха — Андрея в 1118 г. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.
Лаврентьевская летопись скорбно повествует о начале лихолетья: «В лето 6731 [1223]… Того же лета явились народы, их же никто толком не знает и какого они племени и откуда пришли, и что за язык их, и какого племени и какой веры; и зовут их татары, а иначе называют таумены, а другие печенеги, иные говорят потому что о них свидетельствовал Мефодий Патарский епископ: пришли они из пустыни Егриевской, лежащей между востоком и севером; как говорит Мефодий: как к концу света… попленят всю землю от Ефрата до Тигра и до Понетьского моря, кроме Ефиопии. Бог же один ведает, кто они такие и откуда пришли, премудрые мужи знают их хорошо, кто книги читать умеет; мы же не знаем, кто они есть, но здесь вписали о них ради памяти русских князей беды, которая пришла от них… А князья русские пошли и бились с ними и побеждены были ими и едва избавились от смерти: кому была судьба жить, те бежали, а остальные были побиты…»
