Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - [48]

– К купцу надо идти, господине, – оглянувшись, тихо промолвил наемник. – Он здешний, все тут стежки-дорожки знает – ему и первый совет. Тем более, что случись – кому тут из нас больше всех терять?

– То верно, – согласился Павел. – Идем.

– И язм с вами, боярин! – тут же запросился Окулко-кат. – Мало ли что там?

– Да в бане-то как раз опасаться нечего, – Ремезов рассмеялся, представив, как они все трое с мечами в руках вваливаются в парную – вот веселуха-то! – Впрочем, постой-ка…

Что-то шепнув палачу, молодой человек махнул рукою:

– Ну, вот теперь, Митоша – пора. Купчину-то обыграешь?

– Как малину с куста сорвать!

Банька располагалась за двором, на обрывистом бережку неширокой речки, выглядевшей сейчас, как заметенная зимняя дорога. Да они зимой и были дорогами, все эти реки – Днепр, Смядынь и прочие.

Приземистое, едва видневшееся из-под снега строение больше напоминало обычный сугроб или даже навозную кучу, создавалось такое впечатление, что об это баньку просто-напросто можно споткнуться, не заметив в темноте. Споткнуться и полететь вверх тормашками в реку, в сверкающую отраженной серебряной луной прорубь, видать, специально расширенную в честь гостей.

Предбанник, куда, обнаружив-таки дверь и пригнувшись, вошли Павел с Митохой, и в самом деле оказался довольно просторным – на стоявших у стен лавках свободно могло разместиться человек шесть, а, если чуток потесниться – то и все восемь. Все было сделано по уму, с удобством – и лавки, и невысокий стол, и специальные полочки на бревенчатых стенах – на полочках, скворча, жарко горели сальные коптистые свечки, а на столе… на столе стоял тот самый сундучок.

– Глянем? – показал глазами наемник.

Павел дернул головой:

– Нет! Как-то уж он просто тут стоит. Словно кого-то ждет.

– Нас!

Поняв боярина с полуслова, наемник выхватил меч, то же самое едва успел сделать и Ремезов – ведущая в парную дверь неожиданно распахнулась, выпустив вовсе не пар, а вооруженных и окольчуженных воинов, за которыми угадывалась вислоусая физиономия купца.

– Эй, эй, Тихон-гость, – махнул клинком Митоха. – Ты что это балуешь?

– Еще посмотрим, кто из нас балует… да как, – недобро сощурился купец. – Вы оружие-то уберите, соколики, чай, снаружи-то – приказчики мои да Твердислава-старосты челядь. Посейчас и…

Не дослушав, Митоха враз схватил стол и, не обращая внимания на свалившийся на пол сундучок, сноровисто подпер дверь.

И вовремя – тотчас же снаружи послышались крики. Дверь затряслась.

– Скажи-ко своим, чтоб унялись, – рязанец зло ощерился. – Мы с боярином – люди привычные, воинские – приказчиков твоих живо в капусту покрошим. Покрошили бы… однако, видишь, пока – ждем.

– Охолоньте! – Тихон Полочанин живо просчитал ситуацию, складывающуюся явно не в пользу угодивших в ловушку игроков… но и не в его пользу.

В шахматах такое положение вещей называется коротким словом «пат». В предбаннике явно запахло жареным, что же касаемо того, что снаружи… судя по вдруг раздавшимся крикам, там все складывалось непонятно.

– То мои люди, – поглядев на нервно прислушивающегося купца, с усмешкой промолвил Павел. – Позволь, Тихон-гость, я им слово молвлю – чтоб зря не буйствовали.

– Ну, молви, – торговец бросил косой взгляд на своих вооруженных приказчиков, готовых ко всему… только, похоже, не к смерти.

– Не думал, что вы оружные явитесь, – зло прошептал Тихон.

Не слушая его, молодой человек закричал в дверь:

– Эй, парни! Окулко, Гаврила, Неждан! Там вы, что ли?

Возня прекратилась.

– Мы, господине, – послышался чей-то громкий голос, Гаврилы или Неждана. – Видим, заперли тебя. Велишь всех изрубить?

– Погодьте, – Ремезов снова посмотрел на купца. – Как видишь, я еще и воинов призвал. Так, на всякий случай.

– Смотрю, хорошо ты к игре подготовился, – обиженно протянул Тихон.

Павел улыбнулся:

– Я-то – хорошо, а вот ты – плохо. Нешто думал, приказчики твои со мной да с Митохой справятся?

– Да уж, – с досадой признался купец. – Не рассчитал. Так и вы тоже не рассчитали, соколики!

Эту фразу торговец неожиданно произнес с таким торжеством, что Павел с Митохой удивленно переглянулись.

– Думали, пайцза здесь, в сундучке? – Тихон довольно рассмеялся и потер руки. – Ан нет! Небось, посмотрели уже?

– Даже не открывали, – Ремезов посмотрел на валявшийся в углу сундучок с распахнутой крышкой.

В этот момент снаружи вновь послышались крики. Павел повел глазами… убрав стол, рязанец проворно распахнул дверь:

– Ну, что там у вас?

Дрожащее пламя факелов выхватывало из темноты широкоплечие – в кольчугах да кожаных доспехах – фигуры, отражаясь, играло на обнаженных клинках мечей, тусклым рыжим золотом светилось в наконечниках копий.

– Эка вы! – выглянув, покачал головою Ремезов. – Вот так в баньку собрались!

– Беда, господине, – перекинув с плеча на плечо увесистую дубину, глухо доложил Неждан. – Мои посейчас с дозора сменились – слышали в лесу ржание… мно-ого коней. Вражины то – так мыслю.

Он был прав, конечно же – в это неспокойное время каждый незнакомец мог оказаться врагом… или врагами, ежели таких незнакомцев много.

Покусав губу, Павел обернулся к купцу:

– Ну, что, Тихон-гость – будем мириться? Мы тебе ничего плохого не сделали, ты нам тоже не успел. Чего делить-то? Или устроим тут баньку… кровавую?