Боярин - [47]

Передо мной стоит практически квадратный бугай с лысой головой, растущей прямо из плеч, без малейших признаков шеи. Он застыл с вытаращенными рыбьими глазами и открытым ртом.

Отступаю и упираюсь спиной в телегу, вернее в свисающую через край чью-то руку. Быстро скашиваю глаза направо и налево, соображая в какую сторону убегать, когда этот боров ринется на меня. Снова бить его этой жалкой палочкой не возникает даже и мысли.

И тут глаза здоровяка закатываются, и он, словно опрокинутый шкаф, падает навзничь. Внутри меня будто ослабляется какая-то пружина — руки и ноги слабеют и начинают мелко дрожать.

— Савелий, — хриплым полушепотом зову гвардейца, не узнавая собственного голоса.

— Здесь я, боярин, — он и правда уже стоит рядом с оголенной саблей в руке. Не сводя взгляда с поверженного, кивает на телегу: — Этого туда же?

— Нет. Этот будет слишком заметен, — отклоняю предложение, думая на самом деле о том, что вряд ли смогу закинуть наверх такую тушу. — Хватай его за ноги и волоки за вон тот сарай.

Проследив, как Савелий тащит здоровяка в темноту, на все еще дрожащих ногах направляюсь к строению у ворот. И в это время из дома раздается истошный женский крик, хорошо слышимый даже через закрытые двери и окна. Кричит явно молодая женщина. Наверняка дочь погибшего хозяина усадьбы.

Не задумываясь назвал бы идиотом любого, кто поступил бы так же, как далее поступил я сам.

Сбрасываю полушубок, поднимаю и напяливаю серый кафтан. После полусекундного раздумья цепляю ножны с саблей. Беру ставшую родной жердину и решительным шагом направляюсь к крыльцу.

И снова женский крик и мужская ругань. Определяю, что кричат в правой половине дома.

— Боярин, — останавливает меня окрик Савелия, когда, уже поднявшись на крыльцо, собираюсь открыть дверь. — Ты куда?

Действительно, куда это я? Однако гвардейцу говорю:

— Беги к Светлейшему. Доложи, что в доме сильно кричит дочка боярина. Если хотят застать ее живой и непорочной, то пусть поспешат.

Не обращая больше на Савелия внимания, открываю дверь и переступаю порог. Попадаю в просторное помещение, освещенное масляными светильниками. Бросаю взгляд вправо, откуда, как мне показалось, доносились крики. Но в той стороне глухая бревенчатая стена, у которой стоит длинный стол. На лавках сидят несколько человек. Кое-кто уже поворачивается в мою сторону. Пригибаю голову, надеясь, что так бандитам будет труднее меня разглядеть, и направляюсь к противоположной стене. Передо мной сразу несколько дверей, ведущие невесть в какие помещения. Логика подсказывает, что мне в крайнюю правую. Буквально ощущаю пристальные взгляды из-за стола. Тяну за массивную ручку на себя и быстро скрываюсь за отворившуюся дверь. Притворяю ее за собой и оказываюсь в кромешной темноте. Куда это я попал?

Грохот и ругань справа, значит мне туда. Вот и щель вокруг закрытой двери светится. Ни на что не наткнувшись в темноте, прохожу на свет.

— На кой Чиниге ция дивчина? — доносится из-за дверей злой голос. — Вин с паном генералом утек уже мабуть и нас туточки бросил. Видцепись, Панас. Дай хлопцам позабавиться. Може, завтра полягем уси як один. Видцепись, не доводы до греха.

Бесшумно открываю дверь и вижу троих бандитов, стоящих ко мне спиной. Перед ними невысокий мужичок с грозным выражением на морщинистом лице. Черные с проседью волосы всклокочены, в глазах недобрый блеск. За его спиной кровать, на которой поправляет многочисленные одежки заплаканная девчонка, на вид лет шестнадцати-восемнадцати. Толстая рыжая коса наполовину распущена, не рассыпалась совсем лишь благодаря вплетенной голубой ленточке, завязанной на конце маленьким бантиком. В больших зеленых глазах смешались ужас и непонимание случившегося, словно девушка не верит в происходящий с ней кошмар.

— Где Недранец? — завидев меня, зло орет заслоняющий девушку мужик.

Но я уже смотрю на распростертую на полу пожилую женщину. Седые пряди волос залиты кровью. Рот слегка приоткрыт, в открытых глазах словно бы застыла мольба о благоразумии.

Снова перевожу взгляд на бандитов. Трое уже поворачивают головы в мою сторону. Трое… Как три столба у дядьки на дачи. Три ненавистных столба, о которые я не единожды отсушивал руки, не понимая, зачем мне это надо, но не решаясь перечить родственнику.

Перехватываю шест так, будто держу флагшток, и поднимаю, заводя правую руку за правое ухо. Шагаю вперед и следом наношу удар в вершину среднего столба. Конец шеста врезается в висок повернувшего голову бандита. Намеренно неглубоко вкопанный столб падает, и я встаю на его место, перехватив шест так, словно иду в штыковую атаку.

Будь в моей жердине положенные два метра, сейчас предстояло бы развернуть корпус влево и следом крутануть шест, нанося одновременный удар противоположными концами по столбам. Но вовремя соображаю, что полутораметровой палкой обоих противников не достать. Благо они еще не успели сообразить, что происходит, и с недоумением смотрят на меня.

Делаю шаг вправо. Правую ладонь перемещаю к левой, опираю центр шеста на правый локоть, поворачиваю корпус влево, двигаю следом локоть, придавая ускорение шесту и бью под основание черепа ближайшего врага. Он уже летит головой в кровать, а я, толкнув локтем шест дальше, перехватываю его словно двуручный меч, с размаху наношу удар по третьему «столбу». Однако тот успевает присесть и пропустить жердину над головой, одновременно хватаясь за рукоять сабли.