Бой вечен - [2]

– Господин Воронцов, по этой дороге даже я не рискую спускаться. Вы понимаете, что одно неловкое движение – и плоды месяцев труда лучших докторов пойдут насмарку!

– Понимаю. Но я не хрустальная ваза, доктор. И не желаю ей быть.

Профессор поцокал языком.

– Просто поразительно. Вам надо лежать еще месяца два, прежде чем пытаться вставать на ноги. Ну, куда вы спешите, голубчик?!

Я пожал плечами.

– Может быть, жить, доктор? У меня теперь есть не один, а два сына. Вам не кажется, что этого – достаточно, чтоб еще пожить, а?

На пляж ведет небольшая, прикрытая с обеих сторон зарослями розмарина и акации тропка. Весна – и на них уже появились набухшие зеленым почки. Природа пробуждается к жизни, к новому лету – и я и в самом деле рад, что я все это вижу своими глазами, чертовски рад!

Просто не представляете, как рад.

На пляже – никто не загорает, серое, холодное, почти штилевое море – но вот в кабинках для переодевания кое-кто уже есть… и даже не в одной. Местные, туристам пока тут делать нечего. Когда-то давно – и мне для счастья было достаточно кабинки для переодевания на пустынном пляже и доверчивых серых глаз напротив. Там, чуть выше, интернат Его Величества для тех, у кого не осталось не только отца с матерью, но и деда.

Не буду никому мешать. Пойду. Вон там – положенная мной заметка – валун причудливой формы, наполовину обросший водорослями. Каждый день – я дохожу до него, беру его в руки, делаю еще двадцать пять шагов – и кладу обратно. Теперь – это моя новая отметка. Новая цель в жизни – каждый день дальше на двадцать пять шагов.

Майкла я, конечно же, заметил – спрятался неудачно, ноги видны. Эх, парень, поступал бы в Гарвард… если его, конечно, восстановили. Экономический или юридический факультет, потом какой-нибудь солидный банк первой величины или юридическая контора с партнерством к сорока годам, годовой бонус, на который можно купить дом, инвестиционные сделки по всему миру, организация финансирования, клиринговые и учетные операции. Все это – намного проще, чем становиться воином невидимого фронта.

– Эй, мистер!

Я чуть шаркнул ногой – просто проскользнула, – но дальше пошел вперед.

– Мистер!

Только бы не…

– Отец!

Я остановился…

Конечно же, я знал, что он рано или поздно придет… та ракета, пущенная с вертолета, повредила мне позвоночник и черт знает еще что – но мозги оставались при мне… более того… они стали работать еще лучше. Разум, не отягощенный мелочными проблемами бытия, становится острым, как бритва, особенно если постоянно подкармливать его информацией и заставлять работать. У меня в палате два ноутбука, и я работаю на них – до тех пор пока не выключают свет. Теперь-то я точно знаю – ради чего я должен выздороветь. И ради кого.

Майкл стоял чуть в стороне, не знаю, как он пробрался через сетку, ограждающую пляж, – но как-то пробрался. Он отпустил волосы, они у него моего цвета, но чуть вьющиеся, как у матери. В джинсах и с волосами, заколотыми сзади в косичку, – он выглядел стопроцентным мачо – североамериканцем.

Песок на пляже был сухим, проваливался под ногами – а это мне пока не слишком хорошо дается, все-таки меня тогда здорово прибило, спасатели почти мертвым вытащили. Но в конце концов – это мой сын, что бы он ни думал, и ради него – можно перетерпеть и не такое.

Я подошел к Майклу, оставив между нами знаменитое личное североамериканское расстояние – полтора метра. Все-таки он – типичный североамериканец, даже смотрит, как смотрят они, оценивающе. У него это получается неосознанно.

– Мама прислала?

Майкл мотнул головой.

– Нет. Я сам. Надо поговорить.

– Говори.

– Не здесь. Поехали… я местечко знаю.

Я примерно прикинул.

– У меня процедуры. Минут через пятьдесят.

– Я собираюсь уезжать, отец. Ты же всегда нарушал правила. Я подвезу тебя обратно…

Я кивнул.

– Да. Точно – я патентованный нарушитель правил. Поехали.

Оказывается – в ленте из очень крепкого пластика, огораживающего пляж, – кто-то проделал большой разрез ножом, может быть – Майкл, а может – и еще кто. Карабкаться наверх, по узкой, козлиной тропе для меня было не слишком-то хорошо, я и по обычной лестнице-то шел, стиснув зубы. Но – рано или поздно придется учиться и этому, так почему бы не сейчас.

– Тебе плохо? Помочь?

– Не нужно. Доберусь…

– Ты плохо выглядишь.

– Тебя обгоню. Давай, давай!

Майкл избегал называть меня отцом, папой. Я знал почему – не хотел, чтобы вся его прошлая жизнь оказалась ложью. Не знаю, как я сам бы вел себя, если бы потом выяснилось, что мой отец не флотский офицер – а, к примеру, британский агент.

Не утрирую. Ничуть. Отцы поели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина[1]. Это из Библии, в последнее время я усиленно ее изучаю.

Машину Майкл спрятал в зарослях дикого винограда. Это был «Бентли Континенталь Супер Спортс», очень дорогая машина. Белого цвета, похожая на хищника, припавшего к земле для смертельного прыжка.

– Твоя?

– Точно. Дед вовремя все деньги в Швейцарию перевел, и мама – тоже. Так что – не бедствуем.

Еще бы. Уж кому-кому, как не агенту русской разведки, лишь нескольким людям на земле известному под оперативной кличкой Сокол – должно было быть известно, когда начинает пахнуть жареным.