Бой без правил - [4]

Не отвечая, Майгатов свернул в трубочку белую брошюрку приказа и вышел из каюты. Силин бросил ему в спину окрик, но он его не услышал, потому что слышать не хотел...

Секретчице нужно было родиться во времена Рубенса. Тогда бы великие фламандцы, забыв о своих натурщицах, рисовали бы только ее. Совершенно невероятные для ее невысокого роста бедра, на которые словно привязали по ватной подушке, мощная оперная грудь, напрочь рвущая пуговицы на тужурке любого размера, и при этом какое-то милое, озорное личико, которое можно было бы даже считать красивым, если бы не крупноватый, с заметными серыми порами нос.

- Как хорошо, что вы пришли! - с неожиданной для ее фигуры резвостью вскочила она из-за стола, катнулась из угла секретки навстречу Майгатову и заторопилась, глядя ему снизу вверх прямо в глаза: - Комбриг так кричал, так кричал! Я прямо растерялась. Хорошо, что вы пришли!

- Давайте по порядку, - зачем-то осмотрел Майгатов тужурку секретчицы с маленькими мичманскими погончиками на плечах, с колодочкой одинокой юбилейной медали над кармашком и глупой, непонятно почему пришитой на рукав круглой эмблемой боцманов - якорем и цепью. - Вы что - на бербазе служили? - вытянул у него вопрос именно этот якорь.

- Да. На шкиперском складе. Но год назад ушла.

- Из нашего экипажа фельдшер и старший боцман тоже там служили. И тоже год назад ушли, - вспомнил Майгатов.

Секретчица почему-то смутилась. "Чего это я уже допрос веду, - поймал себя Майгатов. - Пора и познакомиться". Он представился. Секретчица с придыхом ответила то ли "Гармаш", то ли "Ярмаш", но он запомнил лишь имя Татьяна.

- Расскажите все по порядку, Таня, - попросил он ее и с наслаждением сел. Усталость мешала быть внимательным, и он мотнул головой, отряхиваясь от ее липких и тяжелых ошметков.

- А вы записывать будете?

- Что? - не ожидал вопроса Майгатов. - Да-да, конечно. Дайте листочек.

В секретке было чистенько и по-домашнему приятно, хотя внешне это низкое желтое здание, крытое серым шифером, казалось убогой сельской халабудой. На подоконниках в горшках стояли цветочки, полы были покрашены красной краской, а сейфы, столы и стулья стояли такие чистенькие, что их хотелось потрогать.

- Вот. Записывайте, - положила она не только листочек, но и синюю капиллярную ручку, которую она, по тому, как мягко опустила ее на бумагу, считала своим богатством. - Вчера, в четверг, я, как и положено, опечатала все сейфы, закрыла стальную решетку, потом - стальную дверь в помещение. Опечатала. Часовой уже стоял. Со штык-ножом, как и положено. Он расписался за прием помещения под охрану. Зашла к ребятам-чертежникам, попрощалась.

- Каким чертежникам? - удивился Майгатов.

- Которые за стеной. У нас же не только секретка в этом доме.

Пару раз за все время службы на "Альбатросе" Майгатов поднимался в секретку, какие-то документы даже брал для работы, но ему почему-то всегда казалось, что в здании есть лишь секретка и еще комната-прихожая, в которую попадаешь с порога.

- Покажите все помещения, - попросил он и, хоть ноющая спина того и не просила, встал.

Вслед за переваливающейся уточкой Татьяной вышел в прихожую. Из нее, оказывается, была еще одна дверь вправо. За нею - бесхозная комната-прихожка с картой мирового океана во всю стену и моноблоком из трех стульев, явно украденных из какого-то кинотеатра. Из комнаты - дверь в коридорчик, а уже из него - в чертежку.

Грохот прыгающих ног встретил их. Три матроса, явно еще секунду назад сидевших на чертежных столах, оправляли синие робы и делали вид, что они вот только-только оторвались от горячей работенки.

- Кто старший? - спросил на всякий случай Майгатов, хотя и так уже заметил на погончике самого маленького из троих, довольно нагловатенького матросика желтую полосочку старшего матроса.

- Старш...ина второй ст...атьи К...цов, - заикаясь ответил совсем другой моряк - худощавый, со светлым ежиком волос и ссадиной на виске. Продлил удивленный взгляд офицера на погончик и пояснил: -Р...обу я постирал. Од...дел сос...еда...

Фамилии его Майгатов так и не разобрал. То ли Кунцев, то ли Концов. Это было сейчас неважно. Интересовало другое.

- А что у тебя за ссадина? - спросил Майгатов.

- Упал, - почему-то ответил за него старший матрос и зло сощурил маленькие серенькие глазки.

"Годок", - мысленно оценил его Майгатов и понял, что все-таки не ошибался. Официальный старшина был здесь в роли тряпки.

- Где вы находились прошлой ночью? - спросил у годка и на всякий случай изучил третьего матросика - плоское монгольское лицо, узкий лоб, испуганный детский взгляд. Тройка получалась пестрой: годок - тряпка ребенок.

- Здесь спали, - лениво и одновременно с удивлением, что его спрашивают о самом очевидном, ответил годок. - На столах.

- Что-нибудь слышали?

- Не-а, - снова за всех ответил годок тоном Мамочки из "Республики Шкид".

Даже сквозь усталость, которая заставляла ко многому относиться безразлично, Майгатов ощутил неприязнь к этому наглецу. Но таковы уж были неписанные законы штабов, что любой чертежник или писарь, пригретый комдивизиона или комбригом, как бы получал от него часть прав и оттого мог с презрением смотреть на какого-то старлея с "Альбатроса". Тем более, что для него и сам "Альбатрос"-то был всего лишь клеточкой в графе планов боевой подготовки, которые он вычерчивал для бесконечных флотских совещаний.