Боваллет, или Влюбленный корсар - [74]

— Я просто предпочитаю не затягивать эту утомительную поездку, милая.

Донья Беатриса старалась рассеять дорожную скуку, постоянно подпуская в разговоре лукавые намеки на Боваллета, остававшегося в столице. Тетка лукавила только из-за прислушивавшихся камеристок, но девушка отлично понимала, к чему она клонит.

Спасаясь от тряски в самом углу кареты, Доминика не терялась и отвечала. Возражения ее частенько попадали в точку. Донья Беатриса тихо посмеивалась, трепала девушку по щеке, но не теряла спокойствия.

Вскоре Доминика потребовала свободы и заявила о своем желании проехать часть пути верхом. Сиденье подпрыгивающей и качающейся кареты, сказала она, страшно наскучило ей. Она хочет, чтобы утром для нее оседлали лошадь.

— Как же ты беспокойна, милая! — сказала донья Беатриса. — Ради Бога, делай, что хочешь. Молодая кровь никак не может успокоиться? Вот только не знаю, прилично ли это?

— Меня никто не увидит, тетя. К тому же, я не привыкла, чтобы меня держали взаперти, — ответила Доминика.

— Вот это верно, — согласилась донья Беатриса и погрузилась в дремоту.

На следующее утро желание девушки было выполнено. Ей даже не пришлось бороться за право проехаться верхом. Донья Беатриса только выразила сожаление, что с ними не было дона Диего, который мог бы сопровождать ее, и велела груму поехать вместе с молодой хозяйкой.

На сердце у Доминики лежала тяжесть, и она постаралась утешиться свободой и ездой. С тех пор, как они с отцом вернулись в Испанию, ей не часто удавалось поездить верхом. Она бесстрашно скакала, вынуждая грума мчаться за ней во весь опор. Наконец, с раскрасневшимся от ветра лицом, она натянула поводья, дала лошади минутку передохнуть и легким галопом вернулась к подскакивающей на ухабах карете.

Тетка велела отдернуть занавески и приветствовала ее вопросительным взглядом.

— Настоящая Диана[101]. Ты что же, пыталась ускакать от меня?

Доминика поправила непокорный локон, выбившийся из-под капюшона.

— Нет, сеньора, не думаю, что мне бы это удалось, — ответила она откровенно.

Скоро она заняла свое место в карете, но с этих пор было решено, что она сможет ездить верхом, когда ей захочется. Лошадь под дамским седлом всегда держалась для нее наготове.

Оказываясь вдали от тетки, Доминика могла, наконец, предаться своим горестным мыслям. Даже оптимизм Джошуа не смог рассеять ее страхи. Она чувствовала себя предательницей, бросившей Боваллета в беде. С другой стороны, чего она могла достичь, оставаясь в Мадриде? На допросе она, конечно, стала бы выгораживать Боваллета со всей изворотливостью женского ума, но ее решили не трогать. О, если бы она была мужчиной, тогда она могла бы по-иному защитить его! Глаза ее загорались при одной мысли об этом, но девушка только крепче сжимала хлыст.

Если бы она могла надеяться на то, что сэру Николасу удастся вырваться из крепости! Девушка представляла, как Боваллет скачет во весь опор, пришпоривая горячего коня, как нагоняет их величественную кавалькаду. Ей виделось, как блеснет его меч, как он подхватит ее с седла и, торжествуя, умчится прочь. Доминике пришлось смахнуть с глаз набежавшие слезы — веселый возлюбленный был схвачен и брошен в тюрьму, он уже не приедет за ней.

На десятый день пути до Васконосы оставалась всего одна станция. Усталые лакеи тихонько ругались:

— Можно подумать, за нами гонится сам дьявол.

Доминика подслушала эту фразу. Наверное, только дьявол может помочь сэру Николасу в его безвыходном положении.

Они подъехали к речке, через которую предстояло перебраться вброд. Карета, накреняясь, спустилась к песчаной отмели, воды мелкого потока заплескали о колеса экипажа. Лошадь Доминики заартачилась и пошла боком, но девушка заставила ее войти в воду. Благополучно перебравшись на тот берег, Доминика поднялась по склону и натянула поводья, поджидая карету, колеса которой, похоже застряли в илистом дне, так что лошади напрасно выбивались из сил. Вокруг суетились слуги — они толкались, жестикулировали и спорили. Наконец было решено впрячь еще двух верховых лошадей и попытаться вытянууь застрявший экипаж.

С севера, позади Доминики, послышался стук лошадиных копыт. Она повернула голову и увидела, как к ним, ventre a terre[102], мчится отряд всадников в масках. Тревожно вскрикнув, Доминика развернула лошадь и быстро спустилась к застрявшей карете.

— Бандиты! — воскликнула она. — Отряд людей в масках! По коням!

Слуги бросили карету, двое охранников вскочили на коней, а кучер достал мушкет. Донья Беатриса откинулась на сиденье.

— Ты сказала «бандиты», моя дорогая? Не могу этому поверить!

— Люди в масках, сеньора. Я ничего не знаю, но то, что я увидела, мне не понравилось.

Донья Беатриса оглядела охранников и зевнула.

— Ну, моя милая, даже, если это и бандиты, у нас достаточно сил, чтобы хорошенько наказать их. Не бойся.

— Я ничуть и не боюсь, — с достоинством ответила Доминика.

Всадники уже появились на вершине склона — это были люди в широких плащах, их лица закрывали маски из темного шелка. Раздался выстрел, блеснула сталь — бандиты вступили в схватку с телохранителями доньи Беатрисы.

Доминике показалось, что их никак не меньше шести человек, но в такое melee