Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион - [2]
Говорят, что если петь на голодный желудок, то к вечеру придется плакать. Но наш велосипедист не верил в приметы. Это был образованный человек со здоровыми взглядами и солидными знаниями: ведь он, шутка сказать, ходил в школу чуть ли не сорок лет. У него не было причин проливать слезы, все было в порядке. Трамваи шли, как им и полагалось. Свободные граждане сами могли решать, каким номером трамвая им поехать — первым или шестым, и отправиться ли им в лес или в противоположную сторону. В этой части света общественный строй был демократический и надежный; неприкосновенны были и жилища, и сами люди; гражданам предоставлялась полная свобода мысли и вероисповедания, свобода высказываний — устно и в печати, свобода собраний; о цензуре не могло быть и речи.
У велосипедиста совесть была чиста, он уже имел право на получение пенсии, состоял членом двух добровольных похоронных обществ[5] и не питал страха перед будущим. А раз так, почему бы ему и не петь? Если он сегодня еще ничего не ел, то только потому, что ехал сейчас за хлебом в придворную пекарню, где чуть не всю жизнь покупали хлеб родители его жены. Вот почему и жена считала, что по воскресеньям и пеклеванный хлеб и булочки надо непременно брать в этой пекарне, хотя многие булочные были гораздо ближе к дому.
Эта утренняя прогулка на велосипеде доставляла путешественнику огромное удовольствие. Он старался держаться солнечной стороны и медленно ехал, наслаждаясь свободой от занятий в школе. А школу он посещал в течение всей своей жизни, сначала как ученик, потом как учитель в той же самой школе; вероятно, он не мог бы даже представить себе жизнь без своей старой школы. Это не был человек недовольный, или разочарованный, или нервный. Он никогда не мстил детям, которых учил. В какой-то мере он даже сохранил детскую непосредственность и с увлечением предавался таким радостям, которые обычно утрачивают свою привлекательность для человека уже в шестнадцать лет. Сдав государственные экзамены, он поступил на работу и счел себя достаточно взрослым, чтобы жениться. Жена его была хорошая женщина, и он ее очень любил. У них родилось двое красивых детей, которых они воспитывали скромными, порядочными людьми. Отец был привязан к своей школе и знал, что когда-нибудь кончит учительствовать и будет получать пенсию.
Было время, когда он мечтал стать поэтом или, во всяком случае, литератором — например, хотя бы критиком. У него и теперь являлось желание писать стихи, когда вот так, как сегодня, сияло весеннее солнце, и воздух оглашался веселым свистом скворцов. Правда, учить детей, как пишется сочинение, — занятие, тоже связанное с литературой: оно является своего рода критической деятельностью. А знать правила стихосложения — это почти то же, что уметь писать стихи. И может быть, гораздо лучше знать, как надо этими правилами пользоваться и как писали великие поэты, чем мучиться самому. Он преподавал родной язык и историю, а эти предметы вызывают у человека интерес и вполне естественное желание узнать, какими творческими путями шли крупнейшие писатели его родины, давшие миру совершенные произведения; они помогают понять ошибки, допущенные великими людьми еще до наступления эпохи либерализма — этой заветной мечты человечества и цели исторического развития.
Учитель выглядел несколько старше своих лет, так как носил очки в золотой оправе. Занятия с учениками доставляли ему немало радости; кроме того, ему полагались длительные каникулы, и свой досуг он посвящал удовлетворению разносторонних интересов; по воскресеньям он наслаждался тем, что мог больше поспать, затем съездить в придворную пекарню за булочками к завтраку и прочитать воскресные приложения к утренним газетам.
Итак, он ехал на велосипеде под весенним солнцем и пел:
Когда он выезжал из дому, он не мог знать, что едет навстречу неожиданным и роковым событиям, что ему предстоит совершенно иная, полная волнений жизнь, в корне отличная от того спокойного, размеренного, надежного и упорядоченного существования, которое он вел в течение сорока шести лет.
Тихонько напевая, он с радостью думал о предстоящем завтраке и кофе, который сейчас дома, на улице Цитадели, процеживает его жена; он предвкушал ожидавшие его маленькие радости: пеклеванный хлеб, булочки и воскресные газеты. Он не мог предвидеть, что даже и не попробует ни свежего пеклеванного хлеба от придворного пекаря, ни теплых булочек и что ему не придется прочитать анекдоты или просмотреть серию рисунков, которые поместили сегодня воскресные приложения к газетам.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Около Восточного вокзала учитель купил целых три газеты — ведь он был демократ и свободомыслящий человек без всяких предрассудков, склонный рассматривать вещи с разных сторон. Поэтому он купил солидную консервативную газету, затем социал-демократическую и радикальную, желая ознакомиться с различными взглядами и точками зрения. Он тщательно сложил все три газеты вместе и прикрепил их к багажнику. В тот момент учитель не знал, что в каждой из газет, помимо совершенно одинаковых телеграмм и комментариев американского информационного бюро, были помещены сообщения об ужасном преступлении — убийстве двух человек в доме по Аллее Коперника; он не мог также предвидеть, что вскоре его собственное имя будет названо в связи с этим преступлением.
