Ботинок - [2]
Первым делом сострить, повторял Фима на ходу. Отмочить хохму-другую. Затем сослаться на дырявую память и спросить имя. Нет, сослаться-спросить сначала, отмочить потом. Пригласить в ресторан. В кармане лежали сто девятнадцать долларов — все Фимины сбережения. Должно хватить. После ресторана можно попробовать напроситься на кофе. Или сварить его самому. Ботинки-старшие как раз отправились к родственникам в Нью-Джерси на уикенд. А там и… Фима зажмурился. Там…
— Гоинаут?
Фима сбился с шага. Дорогу заступила коренастая накрашенная девица. Вопрос явно исходил от нее. Сути вопроса Фима не понял.
— Э-э… — замялся он.
— Гоуинг аут? — терпеливо повторила девица. На этот раз прозвучало членораздельно.
Фима перевел сказанное на русский. Получилось «Вы выходите?». Будь на Фимином месте знаток английских идиом, у него вышло бы «Не желаете ли потрахаться?». Фима знатоком не был.
— Йес, — на всякий случай подтвердил он.
— Тэн бакс, — деловито заявила девица.
Фима стушевался. Собеседница явно была настроена решительно. Она хотела денег. Десять долларов не пойми за что. Фима переступил с ноги на ногу. Подался назад в надежде улизнуть. Улизнуть не удалось. Девица шагнула вперед и ухватила за рукав.
— Тэн бакс, бэби!
— За что?! — по-русски взмолился Фима. Но собеседница поняла.
— Блоу джаб, ступид, — пояснила она.
Фима вновь добросовестно перевел. Все слова по отдельности он знал. «Блоу» означало «дуть». «Джаб» — работа. «Ступид» — дурак. Дураком, со всей очевидностью, был он. Десять долларов с него, дурака, требовали за дутьё. В дутье Фима не нуждался. Правда, «блоу джаб» означало еще и оральный секс. Но об этом Фима не ведал. Зато уразумел, что отделаться не удастся.
— Файв? — просительно предложил Фима.
— О’кей. Файв.
Фима полез в карман. Рассчитаться он не успел. Визг тормозов прошил тишину за спиной. Секунду спустя Фиме заломили руки. Затем обидно дали по почкам. Еще через минуту его закинули в притаившийся в палисаднике автобус.
— Намба уан, — констатировал угольно-черный детина в полицейской форме. Он защелкнул на Фиме наручники.
— Намба ту, — увеличил детина счет минуту спустя.
— Намба цри, фор, файв, сыкс, сэвен…
За полчаса автобус сглотнул c полсотни новоиспеченных кандальников. С натужным скрежетом захлопнулись дверцы. Автобус дернулся. Выполз из палисадника на Ошен-Вью и попылил к полицейскому участку.
— За что? — причитал на заднем сиденье обескураженный и испуганный Фима. — Я опаздываю на свидание. Меня девушка ждет. За что?!
«За что» Фиме вскорости объяснили. Сексуальных преступников ловили на живца сразу пять нарядившихся проститутками сотрудниц полиции. Они продемонстрировали небывалый профессионализм и немыслимую производительность труда. Акция удалась. Первая, оперативная ее фаза увенчалась несомненным триумфом. Начиналась вторая, рутинная. Задержанных распихали по камерам. Личные вещи у них изъяли. Полицейский участок трещал по швам. Ввиду нехватки мест в одиночку набилось пять человек.
Обстоятельный, моложавый гробовщик Гриша справлял серебряную свадьбу в ресторане «Националь». Вышел покурить. Поднес зажигалку накрашенной фемине с подбитым глазом. Отпустил сомнительный комплимент. И пропал. Гости до полуночи неумело утешали навзрыд ревущую юбиляршу.
Восемнадцатилетние недоросли Юра и Вадик везли своих подружек погулять по берегу океана. На перекрестке Пятого Брайтона с Ошен-Вью загорелся красный. Юра притормозил. В окно пассажирской дверцы постучала непотребного вида девка. Вадик вступил с ней в беседу. Девка желала отдаться за десять баксов. За группен-секс на пять персон Юра предложил два. Вадик сбил цену до доллара. Минуту спустя Юра со скованными руками уже томился в автобусе. Сопротивляющегося Вадика в него заталкивали. Ошеломленные подружки крыли представителей бруклинского правопорядка русским матом. Мат встречал бурное сочувствие внутри автобуса. И полное непонимание снаружи.
Пятым в камере оказался благообразный джентльмен девяноста лет от роду. Представился он рэбом Иаковом, раввином местной синагоги. От полусотни остальных пострадавших рэб Иаков отличался разительно. Он, единственный из всех, по-русски не говорил. Полицейским произволом не возмущался. Желания вступить в греховную связь не отрицал.
Первые два часа за решеткой рэб провел в молитвах. Но Всевышний не услышал блудного своего сына и из темницы не вызволил. Тогда рэб выругался на идише. Подмигнул Фиме и повалился на пол.
Симуляцию эпилептического припадка рэб Иаков провел необычайно талантливо. Минуты не прошло, как на издаваемые им звуки сбежался полицейский персонал. Камеру отперли. Рэб корчился в конвульсиях на полу. Хрипел, подвывал и пускал изо рта пену. Его суетливо погрузили на носилки и унесли прочь.
Вадику спектакль очень понравился. Едва вопли раввина стихли вдали, Вадик уже бился патлатой башкой о решетку. Рычал, плевался и сквернословил. Есть, однако, существенная разница между настоящим артистом и жалким подмастерьем. На звуки, производимые Вадиком, явился лишь двухметровый черный сержант. Он лениво ввалил по решетке дубинкой и обещал заняться симулянтом вплотную. Вадик притих.
