Боснийская спираль (Они всегда возвращаются) - [75]

— Что пойму? Например?

Берл усмехнулся.

— Например, что ангел смерти не бежит блевать в кусты при виде чужой крови. Например, что любая война — дерьмо, и, начав воевать, ты непременно измажешься. Думаешь, я не видел, как ты отвернулась, когда Коля резал этого, последнего, с длинной шеей?

— Он был связан, — упрямо возразила она. — Он ответил на все вопросы. Можно было привязать его к дереву…

— …и играть в Вильгельма Теля, — насмешливо продолжил Берл. — А-а… Что тебе объяснять… Одно странно — куда это вдруг пропал твой пыл? Разве это не ханджар? Разве это не один из тех, кого ты еще сегодня именовала «страшными беспощадными крысами» и призывала извести под корень? Или уже забыла?

Энджи молчала.

— Ладно, — сказал Берл неожиданно мягко. — Не тушуйся, девочка. Ты права. Поняла? Ты права, а они, крысы, виноваты. И слабость твоя тоже права: нормального человека должно тошнить от убийства. А если не тошнит, то он уже ненормален. Как мы с Колей. В этом, если хочешь знать, их самая главная крысиная пакость: они заставляют нас убивать. Гады. Они убивают нас так или иначе. Превращают или в трупы, или в бесчувственных монстров, и неизвестно еще, что хуже.

— Известно… — пробормотала Энджи.

— Что? — переспросил он, не расслышав.

— Ты просто не знаешь, но есть еще и третье состояние, самое худшее… — она сжала виски обеими руками и принялась выталкивать из себя слова, как камни, одно за другим. — Ты и не труп, и не монстр… ты — вонючая тряпка, выброшенный в кювет презерватив, до горла набитый мерзкой спермой насильников… Ты настолько грязна, что отвратительна самой себе, ты скребешь себя до крови и не можешь очиститься, даже если соскребешь все мясо до самых костей, понимаешь? Потому что кости тоже осквернены… Все осквернено — до самого мозга… А в голове — их морды, их невыносимая вонь, въевшаяся в тебя… Что делать тогда, а, Берл? Скажи мне, если ты такой умный!.. Ага, молчишь?..

Энджи всхлипнула, но, совладав с собой, вытерла кулаками выступившие слезы.

— Надо же… ты и в самом деле супермен. Заставил меня плакать дважды в течение суток… В общем, я согласна быть монстром. Или трупом. Неважно, кем — лишь бы не… лишь бы… — она поискала нужное слово, и, не найдя, усмехнулась. — Лишь бы не тем, кто я есть. Вот видишь, для этого даже слова не придумали…

Берл покачал головой.

— Ты уж извини меня, ладно? — сказал он неловко. — Мужчины — они дураки, сами многого не рюхают… Слышь, Энджи?..

— Ничего, ничего. — Она отвела его руку. — Все в порядке. Ты командир, я учу правила. Ровно четыре.

— Гм…

Они сидели вдвоем в темном джипе на краю ночного ханджарского леса. Переговорник молчал, огни враждебной деревни тускло мерцали в просвете зарослей.

— Энджи, — сказал Берл, неуклюже меняя тему. — Объясни мне про Колю. Зачем ему это все? Ну… ты понимаешь.

— А, Колька… — она пожала плечами. — У него это личное. Мне Саша рассказывал. Он сам откуда-то из России. Была у него то ли жена, то ли просто девушка… В общем, какой-то мафиози, торговец проститутками, увез ее оттуда обманом лет десять тому назад. С тех самых пор Колька ее и ищет.

— А почему здесь?

— Ну, как… — неуверенно сказала Энджи. — Торговец этот мусульманин, возил девушек через Боснию, вот и…

Он хмыкнул.

— Что? — не поняла она.

— Да вот, — объяснил Берл. — Смешно получается. Если бы этот мафиози оказался сербом, русским или евреем, то сидел бы сейчас Коля где-нибудь на другой стороне, может быть, даже в этом самом лагере, вместе с ханджарами. Странно, правда?

Энджи молчала, подавленная беспощадной жесткостью этого замечания.

— Нет-нет, — пробормотала она. — Ты не прав. Тут что-то не так…

— Ну как же. Сама посуди…

— Нет! — перебила она, схватив его за руку. — Послушай. Так просто не может быть, понимаешь? Смотри: есть добро, и есть зло, правда? Мы здесь — добро, а крысы там, в лагере, — зло. И дело тут не только в том, что они убили многих, и растоптали меня, и превратили в монстров тебя и Кольку… Дело в том, что они — крысы, злобные твари, и нужно уничтожить их не просто за нас лично, а вообще, понимаешь? Вообще как зло, как гадость! Поэтому то, что ты сказал, просто не может быть правильным. Слышишь, Берл?

Он смущенно кашлянул, ища ответ, но тут некстати проснувшийся переговорник тихим шелестом отозвался на его кашель. Берл тряхнул головой, как бы отгоняя от себя лишние мысли, и предостерегающе поднял палец. Из моторолы донеслось несколько щелчков.

— Пора, — сказал Берл, заводя двигатель. — Такие вещи трудно объяснить. Может, потом как-нибудь сама поймешь. А пока — вспомни и повтори правила.

* * *

Колька подогнал джип к самому входу в мечеть. Тяжелая дверь была заперта изнутри. Саша посмотрел на часы. До первого намаза оставалось еще часа два с половиной.

— Стучи! — коротко приказал Колька и стал быстро выгружать из джипа оружие.

— А если не откроют?

— Взорвем. Мины еще есть.

Саша постучал. После недолгой паузы за дверью послышались шаги и скрежет засова. Подошел Колька с автоматом наизготовку. В открывшемся проеме, держась за притолоку, стоял старик и недоуменно пялился на их армейские ботинки.

— Привет, дед, — сказал Колька, отодвигая старика стволом автомата и проходя внутрь. — А мы к тебе в гости. Ты чего мне на ноги смотришь? Полы намыл? Ничего, не боись, мы не напачкаем. Саша, заноси шмотки. И спроси у него, где тут вход на минарет…