Боснийская спираль (Они всегда возвращаются) - [27]

— Извините, я не понимаю. Может, немецкий? Испанский?

Он наконец заставил себя поднять голову и осмотреться. Как и следовало ожидать, ничего хорошего: он был прикручен к стулу, стоявшему посередине небольшой комнаты, в которой, кроме него, находились еще трое. Если, конечно, не считать динамомашинки…

Заметив его взгляд, один из троих расхохотался. Это был, видимо, главный, тот, кто заговорил первым. Он сидел за столом в торце комнаты, метрах в трех от Берла.

— Что, нравится? — он что-то сказал по-боснийски своим товарищам, и те тоже заржали. — Любишь, когда ток между ушей пропускают? Или от жареных яиц ты больше балдеешь? Или еще как-нибудь — мы тут по-всякому умеем. Так что не стесняйся, проси Селима. Он у нас главный электрик. Познакомься.

Он кивнул на щуплого мужичка с куцей бородкой и огромным насморочным носом. Мужичок театрально поклонился и для пущей убедительности щелкнул наконечниками электродов.

— Рад встрече, — вежливо кивнул Берл. — Я непременно позвоню, когда у меня дома перегорит лампочка в сортире.

Главный улыбнулся. Ему было лет сорок, не меньше; высокий, с пышной раздвоенной бородой и глубокими жесткими морщинами вокруг рта. Берл вспомнил, что видел его возле штабного барака во время выхода на молитву. Когда это было — неужели сегодня в полдень? Кажется — годы назад. Самое обидное, что поесть так и не получилось. Теперь уже, видимо, и не получится…

— Смешно… — сказал главный. — Ты, оказывается, шутник. Только, боюсь, до своего сортира ты уже не доберешься.

— Элементарно, Ватсон, — возразил Берл, радуясь, что не расстался с английским. Он начинал испытывать истинное удовольствие от беседы. — Допустим, вы меня убиваете, помучив перед этим, как это у вас водится. Дальше я попадаю в землю, а там, как известно, черви. Потом, допустим, Селим, устав пытать честной народ, отправляется на рыбалку, и червячок попадает в рыбку. Ну а дальнейшее понятно даже такому идиоту, как ты: кто-то съедает рыбку, идет в мой сортир… и в результате я туда все-таки попадаю.

— В виде дерьма, — уточнил дотошный бородач.

— Подумаешь… — поморщился Берл. — Ты туда попадаешь в виде дерьма без всех этих приключений.

Улыбка сползла с бородатого лица. Главный кивнул третьему, стоявшему позади Берла, так что рассмотреть его в подробностях пока не представлялось возможным. Третий сделал шаг вперед и ударил Берла по печени. Удар был такой сокрушительной силы, что Берл задохнулся и почти потерял сознание. Мир скрутился для него в одну воющую болезненную трубу; кашляя, выпучив глаза и хватая воздух разинутым ртом, он летел сквозь нее, искренне надеясь на то, что это — конец, что такой боли больше уже не будет никогда. Прошло как минимум две-три минуты, прежде чем он пришел в себя, и комната снова обрела жесткие очертания в его наполненных слезами глазах.

Бородач за столом снова усмехался.

— Забыл тебя познакомить: это Хасан. Наш слесарь-механик. Разбирает таких, как ты, на запчасти. Ты там про рыбку чего-то рассказывал? И не надейся, парень. Организм у тебя здоровый, зачем добру зазря пропадать? Мы тебя продадим. По частям, конечно. Сердце — туда, почки — сюда, печень… Вот насчет печени — не знаю. Печень тебе Хасан, похоже, отобьет. А, Хасан? Выйди, покажись гостю.

Хасан оказался звероподобным существом среднего роста с широченными плечами и несоразмерно длинными волосатыми руками.

«Бывший борец, — подумал Берл, глядя на его сломанный нос и уши, приплюснутые к бритому черепу. — Да, неприятный дядечка…»

— Большая честь для человека быть расчлененным человекообразной обезьяной, — сказал он вслух хриплым, сдавленным от боли голосом. — Обычно ведь происходит все наоборот.

Главный покачал головой, разгадав нехитрую берлову тактику.

— Думаешь легко отделаться, да? Думаешь, забьем мы тебя сейчас за два-три удара — и все? Не-ет, брат, так не будет. Уж больно много ты шуму наделал. Большой умелец, сразу видно. Шестнадцать человек убитых только здесь, считая тех троих, за которыми ты шел. Плюс еще пятеро, те, что в Травнике. Это ведь тоже твои?

— Ага, как же, — легко согласился Берл. Он уже отдышался и обрел прежнюю самоуверенность. — И президента Кеннеди тоже я шлепнул. А перед этим эрцгерцога Фердинанда ликвидировал — здесь неподалеку, в Сараево. Вешай на меня уже и это, чего ты стесняешься?

— Насчет Фердинанда и Кеннеди не знаю, а вот в Травнике ты был, это точно. — Бородатый открыл ящик стола и заговорщицки подмигнул Берлу. — Что, ты думаешь, у меня тут есть? Догадываешься?

«Дешевка… — подумал Берл презрительно. — Даже жалко от такого дурака помирать. Вынимай уже свой козырь, Пинкертон малахольный.»

О своем ноже, забытом в доме у речки, Берл знал давно, еще с Травника. Но не возвращаться же было за ним специально, в самом деле?

Бородач торжествующе выложил на стол берлов нож-коммандо с запекшейся кровью на лезвии:

— Ну что? Твой ведь, из твоего комплекта?

Берл равнодушно пожал плечами.

— Мало ли тут ножей бродит?.. Да и какая тебе разница — я, не я? Что ты меня, в суд потянешь?

— В суд не потяну, это точно. Но вот кто ты такой, откуда сюда прибыл и зачем — это мне знать очень хочется. И не только мне. Скоро сюда несколько больших людей приедут — на тебя посмотреть. Из Сараево, из Загреба, из Косово… даже из Стамбула! Вот как ты всех заинтересовал, парень, представляешь? Я ж тебя, дурака, потому так и берегу, чтобы боссы на тебя, на свеженького, посмотрели. А то ведь Хасану с Селимом только волю дай.