Босиком по 90-м - [38]

– Нет, Валера, это номер сейчас не пройдёт, – возражал лётчик. – Слишком опасно.

– Но почему? Ведь до Минвод не более двадцати минут лёту.

– А потому что у меня всего три тонны керосина. В случае непогоды борт не сможет уйти даже на запасной аэродром.

– Погода в Минеральных водах отличная. Я узнавал в АДП. К тому же, я тоже полечу вместе с вами.

– А что нам по тебе равняться? Может, ты камикадзе? – Он помолчал и спросил: – Сколько заплатишь за риск?

– Пятьсот долларов вам и пятьсот на экипаж.

– Давай так: тысячу мне и тысячу на ребят.

– Договорились.

Ничего страшного не произошло. Мы благополучно загрузились товаром, слетали в Минеральные воды, а потом и в Якутск. Только именно с этого дня меня уже никто не называл по имени. За мной закрепилось прозвище Камикадзе. Позже, когда я рассказывал другим лётчикам об этом рискованном полёте, они лишь качали головой и говорили, что никогда бы не решились на подобное.

На зиму 1995 года пришлось много удивительных и необычных случаев. Помню, например, как однажды нам пожаловался якутский покупатель колбасы, что в наших ящиках всегда обнаруживается небольшая, килограмма по два-три, недостача. Я ужесточил проверку веса непосредственно при получении товара с мясокомбината, но там всё было по-честному. Получалось, что колбасу похищали при погрузке. Я и её лично контролировал, но в Якутске опять вскрылась недостача. Оставалось одно: колбасу похищали во время полёта – но как? – если она находилась в грузовом отсеке?

Чтобы разобраться с этим странным полтергейстом я вновь полетел в Якутск. В самолёте насчитывалось всего пять человек пассажиров. Весь салон был заставлен коробками с бананами и апельсинами. И вот уже после нашей дозаправки в Новосибирске, я, засыпая в кресле, вдруг заметил, как мимо меня проследовал штурман. Подождав несколько минут, я пошёл за ним. Моему взору предстала следующая картина: лётчик поднял ковролин, открутил люк, державшийся на болтах и, опустив вниз голову, достал из ящика несколько колец колбасы (замечу, что якуты почему-то не покупали сыровяленую колбасу в батонах, а предпочитали только ту, что кольцами) и наполнил пакет. Моё внезапное появление его озадачило. Он стоял в растерянности.

– Положите назад.

– Да я немного взял, перекусить, – оправдывался тот.

– Вам что бортпитания не хватает?

Штурман опустил краденное и закрутил люк, из которого шёл холод. Я тут же прошёл в кабину и вызвал командира. Узнав, в чём дело, он извинился передо мной, но так ничего и не сказал любителю «Краковской», «Московской» и «Коньячной». Как позже выяснилось, всё это делалось с его согласия. И ворованная колбаса делилась поровну между всеми членами экипажа.

Был и ещё один забавный случай уже в самом Якутске. В тот раз для перевозки товара мы арендовали ещё и грузовой АН-12. Он летел следом за ТУ-154-м. Я впервые увидел отделение для отдыха с двухъярусными парусиновыми койками. Экипаж состоял из шести человек. Грузовой отсек в этом самолёте отделён специальной дверью с иллюминатором. Она закрывается рычагом (есть такая шутка: на вопрос впервые попавшего в кабину АН-12, можно ли закурить, отвечают, показывая на багажное отделение: да выйди и покури. И тот хватается за рычаг, а высота 10 000 метров!.. Грузовой отсек негерметичен, воздух разряжен; через три минуты вдыхания такой смеси наступает смерть; понятно, что новичка всегда вовремя останавливают). Итак, мы прилетели в Якутск и начали выгрузку. А поскольку дело было ночью, и температура минус сорок, то к самолёту всегда подъезжала специальная машина-компрессор, которая через гофрированную трубу гнала внутрь горячий воздух. Иначе нельзя, потому что фрукты моментально замёрзнут и испортятся. Эта услуга нами уже была оплачена и входила в аэропортовый сбор. Но один из водителей постоянно требовал от нас дополнительной взятки. Причём, его денежный аппетит каждый раз возрастал. Он угрожал «поломкой» компрессора. Мне надоело слушать его угрозы, и на этот раз я решил проучить наглеца.

«Задним парктроником» у 130-го «ЗИЛа» выступал какой-нибудь случайный помощник, коим в данном случае, оказался я. Водитель сдавал назад, смотрел в боковое зеркало и ждал команды остановиться. Но труба, по которой шло тепло, была короткой, и «ЗИЛ» подъезжал всё ближе и ближе. И вот тут я умышленно допустил лёгкое столкновение края машины с крылом самолёта. Как только произошло касание, я тут же закричал. Шофёр выскочил из кабины и побелел, как снег. Случилось «ЧП»: столкновение автомобиля с самолётом. За такое, учиняли служебное расследование, а потом увольняли. Мне достаточно было вызвать командира и сообщить о происшествии в АДП. Там бы моментально составили акт, и парень потерял бы очень хлебную работу. Виновник аварии почти слёзно начал умолять меня скрыть этот факт, показывая, что на крыле не осталось никакой вмятины, а лишь лёгкий след краски. Я сначала отказывался, но потом сказал, что тогда ему придётся навсегда забыть про «чаевые». Он обрадованно кивнул. До самого последнего дня, пока мы совершали полёты в Якутск, этот водитель больше ни разу не попросил денег.