Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - [92]

Теолог-недоучка по образованию, Сталин в публичных выступлениях (в которых он был откровенно слаб в сравнении с предшественниками и бывшими соратниками по ЦК 1920-х годов) использовал шаблонный прием, известный всем, кто хоть когда-нибудь занимался риторикой: если не уверен в связности своей речи — используй короткие фразы.

Красивой связной речью Сталин никогда не обладал, как не обладал вообще никакими обширными познаниями хоть в какой-нибудь области (за исключением знания российско-византийских политических интриг) и оттого-то практически не имел научных трудов (в этом его даже Брежнев переплюнул, правда, опять-таки с помощью команды).

Всю жизнь Сталин завидовал тем своим соратникам по партии, кто обладал красным слогом и кого он успел убрать — Троцкому, Каменеву, Бухарину и другим. На старости лет Коба не выдержал и решил потрясти воображение всего мира, осчастливив его трудом на тему, в которой, как он считал, хорошо разбирался.

«Именно тогда он (Сталин. — С.З.) и подумал вновь: «Скоро стукнет семьдесят, а где мои теоретические работы? У Троцкого пятьдесят томов. У Бухарина было чуть ли не двадцать, а что у меня? Подоспело время готовить цикл теоретических трудов, где будут расставлены все точки над «і». На смену Идеи интернационализма должна прийти Доктрина Дер-жавности».

…А через несколько дней Академия наук внезапно глухо зашевелилась; была создана секретная группа подготовки; Митин нажимал на их президента: «срочно!»; Институт, отданный филологу Виноградову — кстати, бывшему зэку, — делал «языкознанческие заготовки» — все это шло на стол Сталину» [58].

Реакция серьезных зарубежных специалистов на вымученный сталинский теоретический труд «Марксизм и вопросы языкознания» была убийственной..

«Когда книга вышла, была переведена на все языки мира и введена в курсы всех университетов, Сталин, полистывая свой труд (уже привык к тому, что писал он, наткнулся на фразу: «Язык умирает вместе со смертью общества. Вне общества нет языка».

Как обычно, Сталин позволил себе услышать эту фразу, полюбоваться ее безапелляционной четкостью, а потом вдруг резко поднялся с тахты: «А латынь?! Или древнерусский?! Это же бред какой-то! Языки живы вне общества!»

Он сразу достал папку с «нарезами» — был убежден, что этот идиотизм вписал в текст какой-то враг; с внезапной усталостью увидел свой карандаш; сам писал; «ни один из академиков не посмел сказать, что это абракадабра… А кто виноват? Я, что ли? Их рабский характер виноват, их врожденный страх виноват, не я!» [58].

Завершая разговор на «филологическую» тему, познакомим читателя с образчиками некорректированной речи Сталина. Это отрывки совещания при ЦК ВКП(б) начальствующего состава РККА по сбору опыта боевых действий против Финляндии, проходившего 14–17 апреля 1940 года в Москве. Это очень важное совещание и мы еще не раз к нему вернемся, ибо на нем собрались посвященные в таинства «Великого похода», затеянного Кобой.

В одном из своих произведений Суворов заявляет, что в ходе Зимней войны РККА одержала блистательную победу над финнами. Разговор о «блистательной победе» нас еще ждет, пока лишь отметим, что речь на апрельском совещании шла как раз о том, каким образом Красная Армия умудрилась «одержать» такую победу, кто в ней (в победе) конкретно виноват, и как в следующий раз таких побед не одерживать.

«Сталин. Мы 44-ю дивизию просили узнать (очевидно, просили лично дивизию, причем обращаются к ней на «Вы». — С.З.), сколько убито из этой дивизии, сколько попало в плен, не могут сказать, гадают, говорят тысячи… Действительный состав (дивизии. — С.З.) не отвечает (следовало сказать — «не соответствует». — С.З.) тем записям, которые были сделаны в книге. Приехали сюда, сколько осталось в армейских или дивизионных, тоже неизвестно, сколько было на линии огня, неизвестно. Что делают — проверяют, перекличку делают — неизвестно».

Кто-нибудь что-нибудь понял?

«Дело не в том, что сократятся расходы, речь идет о живом составе, чтобы командир дивизии (расстрелянный. — С.З.) знал, сколько у него живых реальных людей, чтобы он знал наверняка, а не догадывался, не гадал, сколько потеряно».

Но каким образом Виноградов мог знать все это точно, если его дивизия была окружена, рассечена, разбита, а сам он с самого начала операции находился в авангарде ударной группы, отрезанном противником от остальных частей, и попросту не мог контролировать все, что происходило у него в тылу и на флангах. Сразу же по прибытии в Важенвара он был арестован и расстрелян.

«Сталин. Здесь правильно товарищи говорили, что военная мысль не работает, нет журналов. У нас не бывает встреч, где люди могли бы совершенно свободно, не боясь, что их обвинят, выступать со своей точкой зрения, высказать свои мысли, чтобы военная мысль заработала (повтор. — С.З.), а также, чтобы выводы игр стали достоянием широких масс (полная чушь — на каком основании выводы оперативно-тактических игр должны раскрываться перед «широкими массами», особенно если «широкие массы» эти самые выводы, вместе с играми, не больно интересуют? — С.З.). Выводы игр у вас были, опыты были, но они оставались в узком кругу, а те команды, которые участвовали в играх, были привлечены к этому