Бортжурнал КСП - [26]
Штаб КСП».
Полицаи притихли. Вчера целый день не появлялись на улицах. Полицейское управление на замке.
11 апреля.
Пропал Степан Захаба. Полицейские драпанули в Васильевку. Нужно быть готовыми ко всему. В гроте объявлено военное положение.
14 апреля.
Пока всё спокойно. Партизанский отряд мы уже известили о последних событиях. В отряде объявлена боевая готовность.
27 апреля.
В село прибыл отряд гестаповцев на двух бронетранспортёрах. Вместе с ним вернулись полицаи. Бегают по селу, людей на допросы вызывают. Захабы нет. Никто не знает, где он.
Пока фашисты не тронули никого. Что дальше будет, не знаем. Начинаются повальные обыски. Хорошо — мы дома ничего не прячем.
30 апреля.
Ночью Любава убила гестаповского офицера. Схватила кухонный нож и, защищаясь, полоснула пьяного гада по горлу.
Срочно провели сбор отряда КСП. Решили отбить Любаву. Держись, комиссар!
1 мая.
Мы опоздали. Пока решали вчера, как быть, гестаповцы казнили Любаву. При обыске у неё нашли пачку наших листовок.
Фашисты повесили Любаву посреди села на сколоченной наспех виселице. Нет больше нашего комиссара.
Ночью мы сняли тело Любавы и похоронили в лесу под развесистым буком, неподалёку от озера Санд. Прощай, Любава! Мы устроим по тебе салют. Мы отомстим за тебя. Клянёмся!
2 мая.
Мы отомстили за Любаву, как могли, если можно отомстить. Больше половины отряда гестаповцев осталось в перелеске на дороге. Метались фашисты, как полоумные, а сверху, с веток, сыпались на их головы мины: мы только успевали выдёргивать палки из колец за провода. Это Любава мстила за себя. По её выдумке мы развесили на дубах вдоль дороги мины и противотанковые гранаты.
Но погиб Клим Птаха. Пуля попала в висок.. И Гриша не вернулся...
Начинает смеркаться, а Гриши всё нет. Неужели и он... В глазах у Костьки слёзы. Хочется плакать и мне. Крепись, Костька!
3 мая.
Ночевали в Большом гроте Пиратов. Спали плохо. Совсем, можно сказать, не спали. Всё ждали Гришу. Лежали молча на шинелях, не зная, о чём говорить.
Гриша не пришёл. На опушке, где оставили его с миномётом, нашли кровь на траве да следы кованых немецких сапог.
4 мая.
Ночью на вершине самого высокого дуба, где громили фашистов, мы вывесили наш флаг КСП. Пусть фашисты знают — это за Любаву.
Были в селе. Видели деда Аникея. Он, кажется, поседел за эти дни ещё больше. Только и сказал с упрёком:
- Были вы пиратами и остались. Разве так делают?
То, что рассказал дед Аникей, я никогда не забуду. В глазах стоит овраг, что за селом, заросший густым ивняком. Там расстреляли всех Гришиных и Климкиных родных. В ушах раздаются короткие автоматные очереди, падают один за другим взрослые и дети. Закрывает собою шестимесячную Светку её мама, старшая Гришина сестра, — и умирает под пулями. Светланка выскальзывает из её рук, скатывается в овраг по сыпучему склону, и густые ветки плакучей ивы заслоняют её от фашистских солдат.
Все это я вижу так ясно, будто меня самого расстреливали там — и я уцелел. Слышу, как в овраге, после короткой паузы, раздаётся звонкий плач ребёнка. Гестаповцы на миг столбенеют, потом гурьбой кидаются к обрывистому склону — и шквальный огонь десятка автоматов обрушивается на иву, начисто срезая ветки.
На рассвете мы покинули село. Прощайте, Светлые Ключи! Прощай, озеро Санд! Прощай, детство! Мы уходим за перевал, к партизанам. Будем мстить врагу, пока носят нас быстрые ноги; пока руки держат боевые автоматы, пока глаза видят фашистских бешеных собак; пока мы дышим и сердца наши бьются в груди. Рука не дрогнет!
24 июля.
Вот уже два месяца и двадцать дней как мы в партизанском отряде «Истребитель фашистов». За разгром карателей нас всех представили к награде.
Сегодня пришли на озеро за нашими трофеями. С нами двое старых партизан. Прихватили телегу, запряжённую дедовским пегашом. Заберём из грота охотничьи ружья. Спрячем только пистолет и бинокль Клима Птахи.
Побывали с Костькой на могиле Любавы, отнесли букет цветов.
25 июля.
Видел маму. Ванёк спал. Не стали будить никого. Пусть лучше ничего не знают обо мне. Спокойнее и им, и мне. Бедная мамочка! Одни глаза у неё остались. Похудела, почернела, согнулась. На лице — только скулы да нос. Всё шептала:
«Сыночек!.. Сыночек!.. Сыночек!..»
2 августа.
Сейчас возвращаемся от деда Аникея. Сообщил, что в деревню Нижнегорскую ожидается прибытие механизированной колонны карателей. А там — отличный перелесок и высокие дубы вдоль дороги. Можно засаду устроить, как у нашего села. Скажем об этом дяде Васе.
7 августа.
Недосчитались фашисты целой роты карателей. Партизанам очень понравилась выдумка с минами. Мы не потеряли ни одного человека. После боя я забрался на самый высокий дуб и укрепил на вершине флаг КСП. Пусть знают фашисты — это месть.
18 августа.
Ходили к партизанскому тайнику — снова пустует. Видно, деду Аникею не так-то просто пробраться в лес незаметно. А может, важных сообщений нет.
24 августа.
Принесли из тайника пакет. Важное донесение деда. Готовимся к выступлению. Мы не знаем куда. Тайна.
25 августа.
Ещё одна засада. Ещё один флаг КСП взвился над местом разгрома фашистов. Только эта операция не была такой удачной. Я был высоко на вязе, вывешивал флаг...
