Бортовой журнал 5 - [47]

А город к тому времени заметно пустел. Буржуазия (под «буржуями» тут следует понимать уцелевшее офицерство и интеллигенцию) спасалась от репрессий, а в феврале за буржуями потянулись и рабочие.

Ленин не мог это спокойно наблюдать, он приказал «двинуть поголовно всю буржуазию до одного» под контролем рабочего класса, конечно, на рытье окопов. Рекомендовалось чуть чего расстреливать на месте.

На защиту столицы были выдвинуты и лучшие воинские части.

Героический товарищ Дыбенко возглавил балтийских матросов, так здорово расстреливающих мирные демонстрации.

1 марта Дыбенко ворвался в Нарву, где до 3 марта матросы расстреливали окаменевших от страха сограждан и распределяли между собой добытый в бою спирт. Спирт быстро кончился, и Дыбенко, прихватив с собой городские телефонные аппараты, убыл вместе с братвой из города. Паническое отступление Дыбенко со товарищи продолжалось сутки, а потом, утомившись, нарком по «морде» (по морским делам) бросив все, удалился в Гатчину.

4 марта небольшой немецкий отряд занял Нарву без боя.

Опытный боевой генерал Парский организовал оборону Ямбурга (Кингисепп), но германская армия уже прекратила наступление. 3 марта в Брест-Литовске наконец был подписан мирный договор.

Опыт обороны Петрограда не пропал даром. Через какое-то время советское правительство окончательно созрело к переносу столицы в Москву.

Собственно, эти мысли посещали тогдашнее советское руководство, начиная с падения Пскова, с 25 февраля, потому как в Петербурге из-за непрерывных грабежей и шляющихся по улице одичавших пьяных революционных матросов и солдат совершенно невозможно было находиться.

С 27 февраля большевики прекратили всякие выплаты населению и организациям Петрограда и закрыли Государственный банк.

8 марта в Москву перебрался наркомат юстиции, 9 марта – ВЧК, прихватившая с собой 2 миллиона рублей, а 10 марта в путь пустился сам вождь мирового пролетариата. Про деньги и золото не забыли – его прихватили с собой.

А что же еще можно сказать о 23 февраля? Чем еще знаменит этот день в истории?

23 февраля 1918 года, ровно 10.30 утра, Германия предъявила советскому правительству свой ультиматум. На ответ отводилось 48 часов. Советское правительство должно было признать независимость Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии, Украины и вывести свои войска с их территории, заключить мир с Украиной, передать Турции Анатолийские провинции, демобилизовать армию, разоружить флот в Балтийском и Черном морях и в Ледовитом океане, признать невыгодный для России Русско-германский торговый договор 1904 года, предоставить Германии право наибольшего благоприятствования в торговле до 1925 года, разрешить беспошлинный вывоз в Германию руды и иного сырья, прекратить агитацию и пропаганду против держав Четверного союза.

Условия ультиматума приняли незамедлительно.

Наверное, с тех пор мы и празднуем 23 февраля.

* * *

Мне немедленно представился случай разрешиться мыслью. И я ею разрешился. Вот она: «Все они сдохнут!»

– Господи! – воскликнул я сейчас же. – Сделай так, чтобы никто не избежал этой участи! Сделай так, Господи, чтобы никакой хитростью они не смогли продлить свое земное пребывание! И чтоб тела их сначала вздулись, а потом и расползлись в осклизлую массу, после чего и подверглись тлению! И чтоб кости сгнили бы, рассыпались в прах! А лучше, Господи, чтоб их съели африканские гиены, которые так ловко дробят беззащитный скелет! А затем те гиены пропустили бы их через свой потрясающий желудок, из которого они вышли бы в виде огромной зловонной кучи! Вот и все, Господи, очень тебя прошу!

* * *

Я готов терпеливо сносить обиды, и все это не по недостатку моей храбрости, которая неоднократно была затронута не только на страницах этой книги, но и на страницах всех остальных моих книг, нет.

Я полагаю, что готовность сносить обиды развилась во мне и не от бесчувственности или от тупости ума, но скорее от кроткого и миролюбивого нрава.

* * *

Вообразите себе следующее положение: в моем распоряжении целый чан ужасной грязи, а передо мной – все чиновники империи, построенные в колонну по одному. Они подходят ко мне один за другим, а я кидаю в них грязью. Каждый получивший свою порцию сначала целых полторы минуты недвижим и безгласен, как призрак из «Гамлета», и грязь стекает по его лицу во всем своем величии, а потом он приходит в себя, торопливо меня благодарит и отходит.

Готов поклясться: ни один комочек грязи не пропал у меня даром.

Знаете, что это было? Мне привиделось, что меня избрали президентом России.

* * *

В кои веки представился случай усесться спокойно и поразмыслить относительно вида, формы, конфигурации, строения, соединения, сочленения, доступности, соразмерности и сообразности всех частей, составляющих животное, называемое женщиной, а также сравнить их по аналогии, как вдруг ворвался некто и обезглавил самое замечательное и любопытное рассуждение, когда-либо зарождавшееся в недрах моей умозрительной философии.

– Слышь, Саня! – вскричал он. – Ты немедленно должен высказаться относительно того, как нам обустроить то, что нас вокруг окружает! – При этом он отпил из моего графина, стоящего у меня на столе, и сделал он это прямо из горлышка, потом он пролил воду себе на грудь, утерся, крякнул и выпучил на меня свои зенки. – Без тебя – никак!