Бородуля - [5]
Княгиня Евпраквия Иоанновна
БЕЛОМОР-БЕЛОГОРСКАЯ.
урожденная графиня УДИЩЕВА
По ее словам, отыскать Бородулю мог лишь один человек — Чугунов.
— Когда моя бель-сер баронесса Инзель Ферлаг потеряла на балу у моей кузины графини О'Гурме свой знаменитый бриллиант, подаренный ей великим князем Трувором Кирилловичем, никто не мог отыскать его, хотя десять сыщиков целый месяц искали его. Позвали Чугунова, и он отыскал бриллиант.
— Где же он его нашел?
— У моего бо-фрера, князя Бел-Конь-Белоконского.
— Приведите его ко мне! — закричал мистер Брэнч.
На следующий день рано утром Прасковья Ивановна привела к мистеру Брэнчу великого русского сыщика Илью Чугунова.
Илья Чугунов был по профессии банщик.
Увидев его, мистер Брэнч в первую минуту испугался: настоящий убийца! Огромен, лохмат, бородат. Ох, не похож, не похож он на Шерлока Холмса!
Мистер Брэнч встретил Чугунова недоверчивым взглядом, но не прошло и минуты, как Чугунов обнаружил перед ним свой несравненный талант.
Войдя в комнату, он так и вонзился острыми своими глазами в какую-то лиловую книжку, лежавшую на кровати у столика.
Это был старинный молитвенник, с которым богомольный мистер Брэнч не расставался ни разу в жизни.
Указав на этот молитвенник своим волосатым перстом, Чугунов подмигнул мистеру Брэнчу и хрипло сказал:
— Угости-ка, сыночек, молитвой!
Мистер Брэнч покраснел как рак.
— О чем он говорит? Какой молитвой?
— Известно, какой: ямайской!
Тут мистеру Брэнчу пришлось со стыдом признаться, что его молитвенник совсем не молитвенник, а плоская бутылка без горлышка, искусно вделанная в бархатный футляр, которому придана форма молитвенника.
Мистер Брэнч был вне себя от восторга и сразу уверовал в великий талант Чугунова.
— Гений! Гений! — повторял он ликуя. — Вы только подумайте, я молюсь по этому молитвеннику уже одиннадцать лет, и никто, даже моя жена, не знает, какие в нем прекрасные псалмы. Приходит сюда этот гениальный медведь и сразу открывает мою тайну!
Чугунов и вправду был гений. Это признавал даже Лейтес, который нередко в затруднительных случаях обращался к нему за советами.
— Да, он гений, но до первой рюмки!
Увы, это было так. Хуже всего было то, что во хмелю он становился хвастлив и в несколько минут разрушал все плоды долгих усилий.
Но теперь этого не будет! Нет! Он не прикоснется к вину, покуда не разрешит той загадки, которую взялся разрешить!
Чугунов за работой
Загадка трудная, почти неразрешимая. Но Чугунов не отчаивается.
Он сидит у себя в предбаннике в одном нижнем белье и, почесывая волосатой рукой волосатую грудь, внимательно изучает какие-то письма, исписанные кривыми каракулями.
Это продолжается весь день. До самого позднего вечера Чугунов размышляет над своими бумагами. Бумаги непонятны, сумасбродны и дики. На одной из них, например, написано следующее:
«Обо мне не беспокойся. Саван теплый, из соседнего склепа не дует. Но повторяю: пришли мне валенки и шаровидную молнию».
Другая записка такая:
«Конечно, S. I. S. лучше, чем К. К. К., но я предпочитаю USSR. Можешь сказать об этому М. D. В. и L. М. L.».
Третья записка длиннее других:
«У меня на New Maidens тихо. Я уже провел электричество от купчихи Жеребчихи к Почтанникову. Двадцать девятого приезжай непременно. Мне без тебя будет трудно. Нажми правый сосок Жеребчихи, и я тебе тотчас открою. Лишний гроб тебе всегда найдется!»
Над этой третьей запиской Чугунов размышлял часа два, а потом позвал к себе парикмахера Зиммеля, работавшего тут же, при банях, и, тыкая пальцем в иностранные буквы, спросил его, что они значат. Парикмахер Зиммель недавно вернулся из Бруклина, где прожил четырнадцать лет. Он считался великим лингвистом, так как умел говорить (главным образом о мозолях, бриолине и перхоти) на девяти языках.
Зиммель объяснил Чугунову, что New Maidens — Нью Мэйденз — это по-английски: новые девочки.
От этого объяснения Чугунов весьма взволновался, схватил суковатую палку, сунул в карман револьвер и, даже не поблагодарив парикмахера, побежал на вокзал Октябрьской железной дороги.
— В Москву! В Москву! — шептал он.
Войдя в вагон, Чугунов увидел Лейтеса, который тоже направлялся в Москву.
Лейтес сидел у окна и жарко спорил с какой-то девушкой.
Чугунов завалился спать. Засыпая, он слышал, как Лейтес выкрикивает нервическим шепотом:
— Вы требуете доказательств? Извольте! Доказательств у меня сколько угодно. Слыхали вы о шайке нумизматов? Я могу документально доказать, что он принадлежит к этой шайке…
На пути к разгадке
Приехав на Новодевичье кладбище, Чугунов так быстро бросился к одной из могил, словно боялся, что лежавший в ней покойник улепетнет от него. Сильно стукнул он по ее могильной плите суковатой дубиной и прислушался, как будто ждал ответа. Могила молчала. Он поспешил к следующей и стал приподнимать ее плиту. Но плита не шелохнулась, и он направился дальше. Особенно долго хлопотал он над гранитной усыпальницей генерал-лейтенанта Симеона Почтанникова. Даже дернул за ногу мраморного херувима с отшибленным носом, бесцеремонно взгромоздившегося на саркофаг. Но херувим продолжал сидеть в той же позе, в какой сидел уже семьдесят лет. Чугунов двинулся дальше и вскоре подошел к мавзолею, на котором было написано:
