Борис Парамонов на радио "Свобода" 2010 - [15]

Дмитрий Волчек: Как вы вышли из ситуации?

Алла Смирнова: Нельзя воспринимать Жене как некую елку, увешанную сексуальными аксессуарами. Нужно понимать, что у него все-таки романы не про секс, а про смерть, про одиночество. Например, когда он в своем романе, который я сейчас перевожу, ''Богоматерь цветов'', пишет: ''Я возвел мастурбацию в ранг культа'', это действительно так. Потому что то, что он пишет об онанизме, это гимн одиночеству. Вот и нужно переводить про одиночество, а не про то, куда он сунул руку и что с ней делает. Это как раз важный момент. Но голову, конечно, приходится поломать, тем более что у него очень много символичного, и я не понимаю, случайно ли это у него получается или нет. Вот, например, такая фраза: ''Он слушал, а на его губах проплывала каравелла''. Странная фраза. По контексту вроде был понятно, что это улыбка, а, с другой стороны, у меня уже срабатывает такой звоночек, я понимаю, что любое ключевое слово у Жене нужно проверять по словарю арго, не имеет ли оно второго значения. И действительно слово каравелла, оказывается, имеет значение ''роскошная проститутка, проститутка люкс''. Но чувствуют ли современные французы этот подтекст? Очевидно, нет. А было ли это во времена Жене, и чувствовал ли он этот подтекст или у него получились такие вещи случайно? Каждый раз эту проблему приходится решать самостоятельно, и каждый раз по-своему.

Дмитрий Волчек: Английский биограф Жана Жене, Джереми Рид говорит, что Жене изображает исключительно мужской мир: женщины в его книгах – переодетые мужчины.

Джереми Рид: Не думаю, что Жене ненавидел женщин – он попросту не принимал во внимание их существование. Подобно Уильяму Берроузу, он почти не бывал в женском обществе и потому игнорировал эту сторону жизни, очень важную. В качестве компенсации он, конечно, бросался в другую крайность, о чем свидетельствуют его ранние книги. Как известно, в его жизни не было матери или другой женщины, которая ее заменяла бы. Он рано попал в тюрьму, где его окружали одни мужчины. Можно сказать, что его, брошенного матерью, усыновили мужчины, гомосексуалисты – он сам говорил о том, что нашел мать в их лице. Все это, разумеется, отразилось на том, что он писал. В его сочинениях бросается в глаза отсутствие женщины – очень важный пробел. Мне кажется, что книги Жене не могут читать женщины, такое почти невозможно себе представить; ведь его интересует только один биологический вид – мужчины.

Конечно, это тоже было частью его стремления подрывать устои – гомосексуализм тогда приравнивался к преступлению. Воспевая мужское братство, Жене бросал еще один вызов обществу. Он и здесь показал себя бунтарем.

Дмитрий Волчек: Я спросил Аллу Смирнову, не мешала ли ей мизогиния Жене при работе над переводами ''Богоматери цветов'' и ''Чуда о розе'':

Алла Смирнова: Нет, потому что все, что мне нужно, находится в тексте, а не в биографии и не в уголовном деле. И то, что он был женоненавистник, мне совершенно не мешало. Просто я решила для себя, что это не про это.

У Жене есть очень символичный момент, и это гораздо более важно. Действие романа ''Чудо о розе'' происходит в Турени, в колонии Меттрэ для подростков и в тюрьме Фонтевро. И так получилось, что в колонии Меттрэ, где Жене действительно был, не осталось никаких свидетельств о его пребывании. Там запутанная история. Когда началась война, директор сжег, как было положено по инструкции, все документы, касающиеся несовершеннолетних. И о нем там никаких свидетельств не осталось. Ну, какие-то фотографии коллективные, но кого можно узнать на коллективной фотографии, где стоят 60 одинаково одетых и одинаково обритых подростков? А с другой стороны, это тюрьма Фонтевро, где он описывает буквально каждую выбоинку в камне, каждую щербинку на лестничной ступеньке. А в тюрьме Фонтевро его-то и не было, он там никогда не сидел и узнавал обо всем от своих приятелей. Это очень символично. То есть не остается его следов там, где он был и в то же время ощущение стопроцентного присутствия там, где его не было.

Дмитрий Волчек: Алла, вы бы назвали, вслед за Сартром, Жене святым?

Алла Смирнова: Да, конечно. Может быть, не святой, но великомученик – точно совершенно.

Дмитрий Волчек: Одним из источников вдохновения для Жене было воровство. Сартр полагал, что кража подразумевает такую же работу воображения, как и поиск верных слов для стихотворения.

Поэта Ярослава Могутина вдохновляли и книги Жене, и его преступления:

Ярослав Могутин: С творчеством Жене я познакомился еще подростком, когда читал его первые переводы на русский. И на меня он повлиял и как на писателя, и в человеческом плане. Он был, пожалуй, моим главным литературным идолом. Впоследствии я проштудировал замечательную биографию Жене Эдмунда Уайта и по материалам этой книги опубликовал большое эссе ''Великий вор. Жан Жене в России и на Западе''. Этот текст был опубликован в ''Независимой газете'', это была целая полоса. Несколько лет назад я совершил паломничество в Марокко, в Лараш, где Жене похоронен. Он был влюблен в какого-то водителя грузовика и провел там с ним последние 10 лет своей жизни. Поддерживал и самого водителя, и всю его многочисленную семью.