Борис Парамонов на радио "Свобода" 2006 - [24]

       Ручья разумел лепетанье,

И говор древесных листов понимал,

       И чувствовал трав прозябанье;

Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна.

(стихи Е.А. Баратынского «На смерть Гете»)

Эпоха романтизма давно миновала, но и сегодня у мировоззрительных приемов Гете находятся поклонники, например роскошный германист Карен Свасьян, недавно опубликовавший книгу о естественнонаучной философии Гете. Главный же враг романтика Одоевского — реформатор европейской науки Фрэнсис Бэкон, прививший индуктивный метод и учивший видеть факты, а не рассуждать о сущностях.

В проекции на общественную жизнь романтическое мировоззрение являлось как резко антибуржуазное. В «Русских ночах» Одоевского соответствующие мысли выражены в одной из новелл под названием «Город без имени». Это критика вполне буржуазного мыслителя Иеремии Бентами и его последователей бентамитов, как называет их Одоевский. При желании в этой повести можно увидеть карикатуру на тогдашнюю Северную Америку с ее утилитарно промышленным и уже отчетливо капиталистическим духом. Столь же резко, как о Бентаме, герои Одоевского высказываются об Адаме Смите и Мальтусе; опровержению мальтузианства посвящена в «Русских ночах» новелла «Последнее самоубийство», где люди вымирают оттого, что прекращают воспроизводить свой род в боязни иссякновения природных ресурсов: мысль, по истечении времен оказавшаяся не столь уж абсурдной.

Отношение Одоевского к Европе подытожено в таких словах Эпилога «Русских ночей»:

Запад, погруженный в мир своих стихий, тщательно разрабатывал его, забывая о существовании других миров. Чудна была его работа и породила дела дивные; Запад произвел всё, что могли произвесть его стихии, — но не более; в беспокойной, ускоренной деятельности он дал развитие одной и задушил другие. Потерялось равновесие, и внутренняя болезнь Запада отразилась в смутах толпы и в темном, беспредметном недовольстве высших его деятелей. Чувство самосохранения дошло до щепетливого эгоизма и враждебной предупредительности против ближнего; потребность истины — исказилась в грубых требованиях осязания и мелочных подробностях; занятый вещественными условиями вещественной жизни, Запад изобретает себе законы, не отыскивая в себе их корни; в мир науки и искусства перенеслись не стихии души, но стихии тела; потерялось чувство любви, чувство единства, даже чувство силы, ибо исчезла надежда на будущее; в материальном опьянении Запад прядает на кладбище мыслей своих великих мыслителей — и топчет в грязь тех из них, которые сильным и святым словом хотели бы заклясть его безумие.

Этот пассаж заканчивается, однако, словами надежды:

Чтобы достигнуть полного гармонического развития основных, общечеловеческих стихий, — Западу, несмотря на всю величину его, недостало другого Петра, который бы привил ему свежие, могучие соки славянского Востока! <…> Не бойтесь, братья по человечеству! Нет разрушительных стихий в славянском востоке — узнайте его, и вы в том уверитесь <…> Девятнадцатый век принадлежит России!»

Подобные упреки Западу и до сих пор звучат; последнее их наиболее внятное выражение мы находим в нашумевшей книге Максима Кантора «Учебник рисования»: та же романтически-художественная критика западного близорукого меркантилизма. Но теперь русские критики Запада не усматривают ему альтернативы в России. Ведь мы уже видели, как она пыталась выйти на мировую арену и, так сказать, обогатить западные начала. Что из этого вышло, хорошо помнится. Русским европейцам всё-таки некуда деваться, кроме Европы или бентамистской Америки.

Грустно уже два столетия слушать одни и те же русские песни о Западе.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/264024.html

* * *

[Михаил Бахтин и маляр Миколка]

Мне встретилась старая знакомая — книга В. Н. Волошинова «Фрейдизм», как все знают, написанная на самом деле М.М.Бахтиным. Она относится к бахтинскому так называемому девтероканону (термин Аверинцева), то есть к его «второзаконию», как еще две книги под чужими именами. Нынешний «Фрейдизм», переизданный в 1993 году, — книжечка на вид бедненькая, в бумажной обложке, на газетной бумаге, но изданная грамотно, снабженная квалифицированным комментарием. У Бахтина есть многочисленные «фанаты», люди беззаветно ему преданные и готовые ради учителя на всё, — как у Набокова. Шутить с ними не рекомендуется. Но я буду говорить всерьез — на это дает мне право хотя бы то, что я это сочинение давно знаю: у меня было первое его издание, купленное в ленинградской букинистической лавке, помнится, за пятнадцать рублей. Пришлось его продать, уезжая за границу. Сейчас с ностальгическим удовольствием перечитал и, как всегда в таких возвращениях, обнаружил то, чего раньше не видел. Раньше-то я в основном Фрейдом интересовался, из Бахтина знал только позднейшее — «Достоевского» и «Рабле». Сейчас Бахтин издан весь, со всеми его хронотопами, представление о нем расширилось. Было интересно сравнить различные тексты мэтра.

Как известно, «Волошинов» относится к фрейдизму, к психоанализу критически — и выдерживает свою книгу в соответствующих тонах, представляя ее даже опытом марксистской критики. Социально-экономическая привязка дана такая: в эпохи общественного упадка, в каковой находится нынешнее капиталистическое общество (то есть периода после первой мировой войны), общественная идеология всегда характеризуется исчезновением больших мировоззрительных тем, уходит к частным проблемам, к темам индивидуального существования, от метафизики к индивидуальной этике: скажем, вместо Платона и Аристотеля — стоики. Психоанализ исключения не составляет: он появился тогда, когда у капитализма исчезла историческая перспектива, и фрейдизм являет сугубо декадентское явление, коли у него отсутствует какая-либо социальная мотивация, весь он построен на регрессе к животной стороне человека. Приведем такой пассаж из Волошинова — Бахтина: