Борис Ельцин: От рассвета до заката - [50]

Когда мы с Барсуковым пробирались к Белому дому вдоль бетонного забора, густо исписанного антипрезидентскими лозунгами, офицеры группы нас инструктировали: где нужно пригнуться, где побыстрее перебежать. Один участок, например, находился под особым контролем снайперов. Приходилось пригибаться: бронежилета я не носил, был в штатском — в черном плаще.

В конце концов после душещипательных уговоров генерала Барсукова кто-то из «Альфы» предложил:

— Дайте нам хотя бы БМД (боевые машины десанта). Мы согласны на машинах ехать. А так, оголенными, идти вперед глупо — станем легкой добычей снайперов.

Территорию вокруг Белого дома разбили на условные участки. За один участок отвечали десантники, за другой — МВД, за третий — «Альфа».

Барсуков связался с Ериным, тот сразу прислал четыре БМД с водителямисолдатами. На вопрос: «Есть ли добровольцы?» — откликнулись восемь человек. Молоденьких, тонкошеих водителей заменили на «альфистов». Сели в машины и поехали к Белому дому. Минут через десять по рации приходит сообщение: убит Геннадии Сергеев, тридцатилетний младший лейтенант, тот, кто первым предложил пересесть на БМД. Застрелили его нелепо. Он вышел из бронемашины и хотел подобрать тяжело раненого десантника. Наклонился над ним, а пуля снайпера угодила в поясницу, под бронежилет.

Позже мы пытались выяснить, откуда взялись снайперы. Многие приехали из Приднестровья. На стороне мятежников выступили военные из Союза офицеров. Я имел печальный опыт и знаю: трагические события всегда привлекают людей, однажды почувствовавших вкус крови. Им не важна политическая подоплека схватки. Они, как вампиры, не могут жить, не убивая.

Во время службы в Афганистане я порвал отношения с парнем, которому поначалу симпатизировал.

Рядом с дворцом, где жил Бабрак Кармаль, стоял воздушно-десантный полк. Мне сказали, что один старший лейтенант из этого полка хорошо играет в волейбол. Я его пригласил в нашу команду. Мы несколько раз сыграли, а потом просто так, по-приятельски, за рюмкой «чая», беседовали. Я спросил:

— Слушай, а ты на боевые операции ходишь?

— Нет, не хожу, — отвечает.

— У вас же все рвутся на них: сходишь на операцию, потом медаль получишь или орден. Раз уж на войну пришел, надо воевать.

Туг старший лейтенант признался:

— Меня не допускают за особую жестокость.

— А в чем твоя жестокость проявляется? — спрашиваю его.

— Когда мы пленных брали, то спорили — кто и за сколько ударов может убить ахвана. У меня выходило ударов меньше всех, — ухмыльнулся старший лейтенант.

Он, оказывается, так яростно «обрабатывал» безоружного, связанного человека кулаками, ногами, неважно чем, лишь бы неоружием, что всегда выигрывал спор. Я понял: волейболист этот уже со сдвинутой психикой. Мне неприятно стало с ним общаться, из волейбольной команды я его тоже выставил.

…Почему так и не удалось задержать снайперов, помогавших мятежникам? Да их никто и не ловил: они благополучно ушли «огородами». Министр безопасности Голушко получил орден «За личное мужество», хотя поставленную задачу — перекрыть подземные коммуникации, соединяющие Белый дом с другими зданиями, — не выполнил. Схема коммуникаций у МБ была, я сам по ним лазил еще в 91-м году. Основная часть боевиков покинула Белый дом как раз через подземные выходы. Один из тоннелей был проложен прямо до гостиницы «Украина» и упирался в канализационный люк. В тоннелях этих, кстати, чисто, крысы не бегают, горит свет и можно разгуливать в полный рост.

Перед штурмом я успел сгонять в Кремль. Когда ехал по Калининскому проспекту (теперь это Новый Арбат), услышал крики и стрельбу около магазина «Хлеб». Выскочил из машины. Прохожие показывали пальцем в сторону соседнего двора. Оттуда, с крыши дома, стрелял снайпер. Я с автоматом ринулся к опасному месту. Но, к счастью, больше выстрелов не было.

В Кремле все ожидали штурма. Я кратко прояснил собравшимся обстановку. Телевидение вело прямую трансляцию с места событий, и все замерли у экранов. Я же не мог позволить себе наблюдать событие по телевизору и вернулся к Белому дому, Кстати, семья шефа, узнав, что Коржаков не рядом, за стеной Кремля, а неизвестно где, посчитала, будто я бросил Бориса Николаевича. Позже они сами корили себя за несправедливые высказывания.

После трагической гибели товарища, случившейся у всех на глазах, команда «Альфы» преобразилась. Появилось боевое настроение, исчезли сомнения. Они стали подтягиваться вдоль забора гуськом и накапливаться вблизи Белого дома.

Я пошел вместе с ними. Рядом со мной был мой приятель — Владимир Виноградов, бизнесмен. Он в 91-м году тоже нам помогал. Володя в этой обстановке напоминал французского «маки» — в модной светлой тужурке из тонкой кожи и с автоматом в руках. Он добежал до подъезда, самого ближнего к горбатому мостику, и крикнул:

— Тут никого нет.

Я рванул следом. За нами стали подтягиваться остальные. Барсуков почти одновременно вошел в Белый дом с другого крыла, с остальной частью группы.

Мы начали обследовать первый этаж. В нос ударил специфический запах — смесь больничного спертого воздуха и вокзального сортира. Значит, воду действительно отключили. Повсюду валялись обрывки бинтов, повязок, ваты, остатки еды, какие-то коробки. Грязища страшная.