Борис был не прав - [18]

Ситуация складывалась критическая, по существу речь шла о крупном стихийном бедствии, охватившем не какой-то один регион, а почти три четверти территории страны.

Политбюро ЦК КПСС и правительство принимали поистине отчаянные меры, чтобы не допустить развала энергетической системы страны, предотвратить катастрофу. При этом главная задача определилась весьма четко: прежде всего необходимо было обеспечить бесперебойную работу железных дорог.

Члену Политбюро, зампреду Совмина СССР Г.А. Алиеву и кандидату в члены ПБ, секретарю ЦК В.И. Долгих было поручено специально заниматься проблемами, которые каждодневно ставила перед народным хозяйством необычно суровая зима. Речь шла о создании оперативного штаба, в задачу которого входила координация мер по предотвращению хозяйственного паралича и остановки железных дорог. Решением Политбюро мне было поручено возглавить эту оперативную группу.

В то время я был секретарем ЦК, то есть формально числился рангом ниже членов и кандидатов в члены Политбюро. Однако на таком поручении настоял Председатель Совета Министров СССР Н.А. Тихонов.

Николай Александрович Тихонов — личность своеобразная. Человек высокой личной культуры, он держался независимо, умел отстаивать свое мнение. Он хорошо знал сферу производства, но редко в последние годы выезжал на места.

Кроме того, самостоятельность мышления нередко переходила у Тихонова, я бы сказал, в самоцель, порой он ставил свою точку зрения выше коллективного мнения, не воспринимая разумные аргументы, — возможно, в этом проявлялся преклонный возраст. Да и в перспективу Тихонов уже не заглядывал, ограничиваясь в основном текущими делами. Общаясь с Николаем Александровичем, я частенько думал: сбросить бы ему годков эдак двадцать, был бы он хорошим Председателем Совмина. Но он пересидел свой лучший возраст в замах.

Кстати говоря, в 1989 году Тихонов прислал Горбачеву письмо, в котором вспоминал о своей позиции, занятой на заседании Политбюро в 1984 году, когда Черненко поставил вопрос о том, чтобы поручить ведение Секретариата ЦК Горбачеву. Тихонов писал, что под влиянием новых обстоятельств переосмыслил свою прежнюю точку зрения и считает, что был не прав…

Суровой зимой 1984/85 года Политбюро заслушивало наши сообщения о складывающейся на транспорте и в промышленности обстановке почти каждую неделю. И, помню, однажды Тихонов воскликнул:

— Как же получается? В Сибири самые суровые морозы, но сбоев практически не бывает! А тут крепкие морозы раз в десять лет случаются, и все на грани паралича. Егор Кузьмич, расскажите, как вам в Сибири удавалось без такой вот лихорадки переживать суровые зимы?

Ответить было несложно:

— Каждый раз готовимся к зиме очень основательно, вот в чем секрет! Если в Сибири к морозам не готовиться, то и одну-единственную зиму не перезимуешь.

В те трудные зимние месяцы еженедельно, а когда требовала обстановка, и по два раза в неделю мы проводили всесоюзные селекторные летучки. На главном пункте связи Министерства путей сообщения собирались руководители МПС, других министерств, ВЦСПС, народного контроля, чтобы оперативно решать вопросы, поступавшие с мест. Приглашали мы человек 30–40, в том числе журналистов, однако, быстро осознав пользу таких селекторных летучек, на совещания потянулось много руководящего люду, приходилось даже осаживать, ограничивать круг присутствовавших.

Зато аудитория, собравшаяся на другом конце селекторной связи, была поистине безгранична. Связь МПС охватывает всю сеть железных дорог, вдобавок во время совещаний к ней подсоединялись крупнейшие шахты, металлургические и химические заводы, ЦК республик, обкомы партии, облисполкомы. В итоге без всякого приказа на пунктах связи добровольно собирался почти весь руководящий актив регионов, оказавшихся под угрозой хозяйственного паралича. И как-то само собой, тоже без приказа, установилась такая практика: энергично, за час с небольшим, решив основные проблемы, требовавшие вмешательства центра, мы прекращали селекторное совещание, а люди на местах продолжали обсуждение, согласовывая конкретные вопросы.

Сто дней и ночей длилась упорная борьба с холодом и снегами. Те селекторные сборы наверняка запомнились десяткам тысяч руководителей разного ранга. Тяжелейшей студеной зимой они постоянно ощущали целостность хозяйственного организма, спокойную, твердую и организующую руку центра, что позволяло маневрировать ресурсами, расшивать «узкие места». С помощью оперативного штаба были решительно сломаны ведомственные перегородки: в критический час железнодорожники, металлурги, угольщики, нефтяники не вели между собой тяжб, а, наоборот, подставляли друг другу плечо. Могу сказать определенно: в ту суровую зиму только политическое и хозяйственное единство страны спасло всех от великих бед, — если бы замерли железные дороги в заснеженной России, на Украине, в Казахстане, повсюду остановились бы заводы, без тепла и электроэнергии остались бы люди.

Селекторные летучки всегда открывал министр путей сообщения Н.С. Конарев, который четко и критически докладывал обстановку на всех железных дорогах. В ту зиму я убедился, каким уважением у железнодорожников пользуется Николай Семенович, человек самоотверженный, крупный организатор, мыслящий в масштабах государства. И вовсе не случайно в 1989 году, когда Верховный Совет СССР не утвердил Конарева министром, буквально поднялись все железные дороги. Тысячи телеграмм пришли в Москву от путейцев, движенцев, диспетчеров, начальников маленьких полустанков. Как говорится, поднялась вся железнодорожная «рать». Это был своего рода стихийный коллективный ультиматум с требованием утвердить Конарева министром. И его утвердили…